— Дельно, — похвалил Петер, — хотя нашей поклаже здесь всё равно недолго лежать.
— Кто знает, — ответил Афанасий, — дед мой всегда говаривал, что малое следует хранить как большое — и всегда в прибытке будешь. А он в жизни кое-что повидал. В молодости по заморским странам с товаром ходил. Да что и говорить: ушлым человеком был мой дед. И дотошным. Он-то и положил начало нашему купеческому роду.
— И чем же ты торгуешь здесь, в этом маленьком городишке? — спросил Петер. — Сомневаюсь, что от этого будет хорошая прибыль.
— Здесь торговля малая, — согласился Афанасий, — да только мои приказчики далеко ходят с товаром. И в Москве торгуют, и на Белом море. Вот как бы не война с татарами — и с ними торговали бы. Но ладно, война — не навсегда же. Торговля главнее войны. Вот отобьём татар, наверное, в Москву переберусь. И в Крыму мои приказчики будут сидеть.
Петер ничего не ответил купцу. В словах и действиях этого человека он видел одни лишь противоречия. С одной стороны, тот связывает свою дальнейшую жизнь с Русским царством, с другой — помогает ему вывезти за московские рубежи эту великую ценность — древнюю либерею. И в этом, кажется, есть какая-то тайна. А может, всё проще и нет никакой тайны? Недаром же Чердынцев говорит, что торговля главнее войны? Может, для него всё это — только удачная торговая сделка?
В это время в подвал спустились стрельцы с последним сундуком. Петер тщательно пересчитал — все! На двадцати четырёх подводах было по три сундука, на шести — по два. Восемьдесят четыре сундука стоят здесь, в подвале дома купца Чердынцева в этом маленьком городке у западных пределов царства Русского. Что ж, свою задачу он выполнил. Теперь остаётся ждать польских и литовских солдат. Да постараться, чтобы самого под горячую руку не зарубили.
Внезапно наверху послышался гомон, потом затопали сапоги, и в подвал бегом спустился Наум:
— Выходи, царёв крестник, беда пришла!
— Какая беда? — спросил Петер.
От осознания честно выполненного дела он расслабился и сейчас желал бы только одного — поскорее заснуть. Но Афанасий воспринял слова Наума по-другому:
— Говори, что случилось, ну!
— Татары.
— Что? — нахмурился купец.
— Сейчас прибежали от ворот, говорили, видели десятка два или три татар.
— Три десятка — мелочь, — сказал Петер, — мы их легко побьём.
— Да только ускакали они. Говорят, хорошо видели, полнолуние же сегодня. Вышли из лесу, покрутились перед крепостью и обратно ушли. Как бы большой отряд не привели.
— Вот не было печали, — нахмурился Афанасий, — ну, пошли, сами поспрашиваем, что там со стены видели.
Наум стал подниматься наверх, а купец придержал Петера и негромко сказал:
— Поклажу твою надобно сохранить. Если татары возьмут город, пропадёт.
— А что делать? Как сохранить?
— Я недаром самую дальнюю комнату в подвале выбрал. Татары до утра не появятся, и мы с тобой за ночь должны заложить её камнями. У меня тут, внизу, они всегда припасены.
— Ты что — предвидел, что ли?
— Что предвидел? — удивился Афанасий.
— Что комнату с книгами замуровывать придётся.
— Ах, это, — усмехнулся купец, — нет. Я просто дедовы заветы хорошо помню.
Глава 18
Москва — Серпухов — Молоди
— Государь! Гонец с важным донесением!
Иван Трофимович Челяднин быстро вошёл, почти вбежал в царскую светлицу без поклона. Другому бы подобная дерзость не сошла с рук, но окольничему, которого царь ценил за большие знания, преданность и честность, такая вольность в не терпящих отлагательства случаях разрешалась. Но надо отдать должное — негласной привилегией Челяднин не злоупотреблял, и если позволил сейчас появиться без положенных придворных церемоний, значит, дело действительно было срочным.
Царь пребывал в меланхолии: город стоял почти пустым, и лишь в кремле было какое-то движение. После долгих месяцев напряжённого труда всё вокруг как будто остановилось, и заняться было нечем. Только и оставалось, что дожидаться известий от Воротынского, потому что почти всё войско отправлено на юг от Москвы. Ночью ушёл в Волок Ламский обоз с книгами. К тому же царь не выспался. Он сидел, скрючившись, на высоком стуле, резьба на спинке которого изображала невиданных зверей и ветви деревьев.
— Государь, только что гонец от каргопольского воеводы. Срочное известие.
Царь медленно поднял голову: