Посмеялась я над ее бреднями, а она продолжила: «Не дам тебе с мужиками хороводничать и дочкой рисковать. Что как заразу словишь? Уволила тебя с хлебопекарни и с других мест уберу. Ищи работу, где, кроме тебя, никого не будет!» — «Бабка! Я тебя обратно в деревню выкину, — пообещала ей и спросила: — Зачем меня пасешь? Я с твоим сыном не живу, и ты здесь чужая! Убирайся вон!»
Она и ответила мне тогда: «Если кто и уйдет отсюда, так это ты! И не просто уйдешь, а насовсем расстанемся». — «Мы с тобой? Да хоть сейчас прощусь с великой радостью».
А она опять за свое: «Не порадуешься, умоешься слезами, никого из нас не увидишь, каждую минуту жизни станешь клясть». Короче, я не выдержала и обозвала старую по-всякому. Уж как она выдала мне, вспоминать не хочу…
— Стоп, Мария! Хватит о свекрови!
— Надоела? Прости!
— Она живая? — спросила Лелька.
— Куда уж столько? Давно умерла!
— Тем более. Нельзя плевать вслед мертвому.
— Эх, девка! Она поначалу жизнь мою исковеркала. Потому ни одного доброго слова для нее не осталось. Ведь находились порядочные люди, хотели замуж взять. Так она и здесь влезла, какой грязью облила! Вроде я дома пью без просыпа, и мужики меня в очередь всякий день тянут, оттого ее сын ушел из семьи и она тут лишь из-за внучки. Насплетничала, будто я у нее пенсию на пропой отнимаю. А сама никакой пенсии никогда не получала. В деревне жила — на хозяйстве. Только на себя работала. А и я в жизни своей не пила. И мужиков, кроме мужа, не знала. Но людям не докажешь. И ни к чему…
— Так ее нет, теперь кто мешает?
— В чем? Я всюду опоздала! Даже с дочкой. Она свекруху слушала. Ее головой жила. Когда поняла, уже все, опоздала. Меня за чужую растрату в зону забрали. А свекровь перед смертью дочке созналась во всем. Та писала, звала к себе, я не поехала.
— Почему?
— Предала она меня, отказалась в самый горький момент. Ни забыть, ни простить не могу. Да и что мне надо? Пока силы есть, сама себя продержу. А время придет, сама умру, без помощи. Не хочу быть обязанной никому и ни в чем! Предавшая однажды сумеет и во второй раз…
— А как отказалась она?
— На суде отреклась. Сказала, что я ею не занималась, мало бывала дома, только когда болела. Что я мало покупала ей игрушки и только плакала много. Часто ругалась с бабкой, а та единственная заботилась о ней. Я никого не хотела понять, и меня не любили, что жила в семье как чужая… Этого хватило.
— Вы хоть переписываетесь?
— Изредка. Она в другом городе, неподалеку. Но и в гости не хочу. С годами она все поняла, осмыслила. Свою свекровь имеет — прямую копию моей. Когда на своей шкуре испытала, теперь прощения запросила. А мне оно к чему? Прощением годы не воротишь и родню заново не поймешь…
— Мужа своего не встречала больше?
— Как же? Нынче склад сторожит. Пенсии не хватает. При двух сыновьях отдельно живет. Его с квартиры выгнали, когда жена его померла от рака. Он дачу подремонтировал и там дышит. Порой без хлеба неделями сидит.
— А его за что выбросили дети?
— Они не родные. Тут вон свои, и то… А с чужих какой спрос? Чуть не то слово — выметайся. Нынче такие детки, лучше их не иметь! — вздохнула женщина.
— Чего ж не помиритесь с мужем?
— А на что мне эта чума? Я без него в сто раз легче дышу. Он никуда не годный. Всю жизнь в сапожниках пробыл. Ну а в городе — не в деревне, теперь валенки прошить никто не понесет. Обувь иной стала, не по его рукам. Вот так-то и не стало спроса на кондовое. Пришлось в дворники идти. А и там машинами заменили. Они метут быстрей и лучше. Теперь вот в сторожах. Но хозяин недоволен. Говорит, что, если доски так же будут пропадать, заменит его другим мужиком. Оно и понятно. Убытка никто не потерпит.
— Мария, а чем торговал ваш магазин?
— Он отродясь продовольственный. И теперь тоже.
— Сколько получала?
— Тогда другие времена были, все имели оклад — семьдесят рублей. Мне полставки уборщицы платили.
— Но здесь сменщицы пока нет.
— И не надо! Сама, одна работать буду.
— А с жильем как?
— В самом ларьке. Сыщется угол на полу, и ладно. Постелю себе матрас, это ж не на голой земле. Не сдохну. И не такое перенесла.
Мария за разговором убирала в доме. Вымыла полы, вытерла пыль, почистила кафель на кухне. Работала она неспешно, но основательно. Сама находила себе дело и старалась не мешать Леле. Ту радовало трудолюбие Марии. Она ни минуты не сидела сложа руки. Вот опять за двери взялась — пятнышко увидела.