— А техник — лейтенант Еремеев?
— Погиб! Прямое попадание ракеты, от батареи „Торов“ ничего не осталось! Капитан Гончар — погиб! Капитан Овчаренко — сгорел в истребителе! Амазонки… погибли! Не вернулись из атаки на европейские матки! Десант погиб! Андрей, нас нет, мы погибли все!
— Лючия?..
— А вот она лучше б погибла…
Майор — десантник растерянно огляделся.
— А я, получается, жив, — прошептал он. — А… для чего я жив, а?
Ему не ответили.
— Сходите на „Локи“, товарищ майор, — пробормотал лейтенант Гром. — Прямо сейчас. Там… Клаудия пока что комендант, командует ремонтом. Она будет рада вам. Сходите.
Десантник посмотрел на него тусклыми глазами, кивнул и медленно убрел к транспортной кишке.
Подошел техник и, смущаясь от странной тишины, доложил, что аппаратура готова.
— Вы как хотите, ребята, но я выступать не готов, — глухо сказал генерал. — Не могу. Извините.
— Так сыны Даждь — бога убиты? — недоуменно спросил полковник — делегат. — А с кем тогда договариваться? Кто у вас сейчас командует вообще?
— Не дождетесь! — вдруг громко сказал лейтенант Гром, рубанул воздух ладонью и решительно шагнул в сферу трансляции.
— Мы дети Даждь — бога, и правила наши просты!.. — загремел над площадью его яростный, многократно усиленный голос.
Генерал Кожевников качнулся на непривычных протезах, поморщился от боли и положил руку на твердое плечо лучшего выпускающего „Локи“, пацифиста, интернационалиста и стихийного философа — рутеника месье Берга.
— Не плачь, старина, — пробормотал он. — Жизнь — она… идет. Мы живы — нам и тянуть эту ношу, так получается. Ты да я, да Клаудия, да Андрей поправится, да еще вот этот художественно одаренный мальчик… и вообще нам везет на талантливых лейтенантов, месье Берг. Справимся.
— … И мы — не погибли! „Тринадцатый“ жив! — грянуло над площадью и всей обитаемой вселенной…
— Ты откуда все это взял? — удивленно спросил его генерал.
— Из философии рутеников, — пожал плечами лейтенант. — Из концепции Даждь. Но вообще это просто логичное продолжение начинаний нашего императора, очевидные решения.
— Очевидные, говоришь? — усмехнулся генерал. — Кому как. Лично мне император сказал, что взял идеологию из старых песен. Вроде как они — отражение чаяний народа. Я посмотрел из любопытства, и знаешь, что скажу… не столь важно, о чем там поется. Гораздо важнее — о чем НЕ поется. О деньгах там ни слова, вообще о богатстве. И о карьере. И о превосходстве над ближними. И о многом другом, к чему мы прежде так стремились…
— Я тоже посмотрел, — кивнул лейтенант. — Все посмотрели. Из любопытства. О чем поется — тоже важно. Как там… „просто надо быть правдивым, благородным, справедливым, умным, честным, сильным, добрым — только и всего“. Вот это можно прямо считать одним из постулатов Даждь. Даждь — это в принципе очень просто…
— Просто?! — возмутился генерал. — Простые решения — самые сложные в реализации! Ты представляешь, как это сделать? Я — нет!
— Никто не представляет, — подал голос месье Берг. — Но нам везет на лейтенантов. И „тринадцатый“ с нами. Справимся.
Кто‑то скажет — так не воюют. Кто‑то скажет — так не пишут. Это правда, но… для сказок. А все, кто бывал на войне, подтвердят — там убивают. Летно — подъемный состав выбивают в среднем за три месяца боев, таков непреложный закон, не обойти его, не обмануть.
Я сам был там и еле уцелел, я знаю.
Мои герои замахнулись на устои общества, были готовы заплатить за это — и заплатили самой надежной из валют. Жизнь бесценна, перекроет любые кредиты.
И вообще — кто из начавших революцию смог увидеть ее результаты?
Только я, но я живу вечно.
Да, так не пишут, но я следую правде и не отступлюсь.
Сыны Даждь — бога погибли, но успели сделать то, о чем в двадцатом веке мечтали мы. Почему не удалось нам? В двадцатом веке не было сынов Даждь — бога. И не было „тринадцатого“. Откуда им взяться в обществе прямоходящих хищных?
Я сам из тех времен, я подтверждаю.
Я тот, кто молчит…
Жизнь продолжается
Луна-1, европейский сектор
— Мой адмирал! Не вернете Клондайк в лоно Европы — откажусь от бремени кайзера! — заявил Ежи Радзивилл и непреклонно уставился на Штерна.
— О, уже монаршие нотки в голосе прорезались! — проворчал адмирал, примеряя рубашку. — Значит, в очередной раз откажешься… Зачем тебе война за Клондайк?