Но вот только раскрывать убийство приходится розыску.
Первые сутки оперативники по наработанной методике рыли землю — дом за домом обходили жителей, опрашивали каждого, устанавливали, чем занимался Плотник последние часы своей жизни, составляли списки друзей и врагов. И ничего интересного так и не нашли. Выяснилось, что Плотник за каким-то чертом поехал к гаражам — это в десяти минутах ходьбы от его дома. Что ему там понадобилось — так и осталось без ответа. Киллер поджидал его у оставленной машины. В карманах у криминального авторитета лежало триста баксов, но их не взяли. Значит, версия ограбления отпадает.
Аркаша уселся на стул напротив Павлова и закурил. Тут в дверь постучали. Двое оперативников втолкнули в кабинет Золотого. В помещении, и без того тесном, стало вовсе не повернуться.
— По кабинетам, — кивнул Павлов операм и поглядел на Золотого. — А ты садись.
— Я лучше присяду, — невесело хмыкнул Золотой. Он отпарился в камере за тот самый извлеченный из-за холодильника пистолет трое суток. Потом дело начало увядать. С доказательствами было дело швах. Светка взяла обратно свои слова, что пистолет принадлежал Золотому. И он вышел на свободу, вернулся к ней, наставил ей фингал. И после этого они опять зажили, как голубки.
— Ну что, Ваня, кто твоего пахана завалил? — спросил участливо Павлов.
— У вас хотел спросить.
— А ты наглец, — покачал головой начальник розыска. Аркаша встал позади Золотого и положил ему на плечо тяжелую руку, так что тот нервно заерзал на стуле.
— Да откуда я знаю!
— А я тебе скажу, — кивнул Павлов. — Кто второй человек в бригаде? Ты.
— О какой бригаде речь?
— Не об овощеводческой, Ваня… Ты второй человек. Амбиций у тебя — тьма… Ты в курсе, что Плотник собирается по каким-то своим делам к гаражам. Поджидаешь его. И дальше — один выстрел, и решение всех проблем.
— Я? Андрюху чтобы?! — завопил Золотой, пытаясь подняться со стула, но Аркаша резко вдавил его обратно. — Да я б лучше в омут башкой!
— Не свисти. Золотой. Нам твой кураж не убедителен, — сказал Павлов.
— За каким хреном мне Андрюху валить? Весь бизнес на него записан. И все концы у него. Сейчас в бригаде раздрай начнется. Те суки, кто тихо сидели и вякнуть боялись, теперь послабуху требовать станут. Это мне надо? У меня при Плотнике не жизнь, а малина была.
— Кто его мог заказать?
— Не знаю!
— Все ты знаешь.
— Слышь, мужики, как на духу, — ударил себя в грудь Золотой. — Если бы хотя бы что было — незаплаченные долги, разборки! Хотя бы кого напрягли в последний год не по понятиям! Ничего! Все чин-чинарем было, культурно. Все утрясено. Живи да радуйся.
— Все не может быть утрясено, — заметил Аркаша.
— Почти все. И с московской, и со смоленской братвой договорились. Все путем было.
— Всегда будет кто-то голодный, кому ваше процветание не по нутру, — сказал Павлов.
— Не знаю.
— Вон, голодная молодежь подрастает.
— Так ведь не подросла еще.
— Подрастет.
— Тогда они всем дадут просраться, — задумчиво протянул Золотой. — Но это когда будет.
— Золотой, не крути, — похлопал его по спине Аркаша. — За что завалили Плотника?
— Я же все сказал! Мы сами расследование устроим…
— Дашь знать, если что узнаете? — спросил начальник уголовного розыска.
— Поглядим.
Павлов побарабанил ребром ладони по столу, внимательно посмотрел на Золотого — тот, кажется, был искренне удручен смертью своего пахана.
— Ладно, двигай отсюда. Золотой встал. Потом сказал:
— Святослав Кондратьевич. Нащупаете что-то — нам свистните. Мы сами все порешаем. Нам суды и прокуратуры ни к чему.
— Иди, мафиози…
Туман зачитал газету до дыр и замучил цитатами всех своих приятелей.
— «Наши источники в правоохранительных органах полагают, что известного авторитета ликвидировали конкуренты, и это является началом нового передела сфер влияния»… Ха-ха, — он был уже несколько дней лихорадочно возбужден.
Шварц тягал эспандер, и ему были до фонаря восторги Тумана. Кикимора зевала, съежившись в углу подвала на диванчике.
— Тюрьма, слышь, «конкуренты убрали».
— Ну и чего? — Тюрьма откровенно скучал.
— Передел сфер влияния.
— И чего?
— А, может, мы правда конкуренты… Вон, кончили Плотника. И остальных кончим. И рынок южный наш будет. Азеров на колени поставим.
— Ну тебя на хер, — отмахнулся Тюрьма.
— Что на хер?.. Конкуренты… Ха-ха… Круто мы поднялись, ха! Зад мне будут лизать еще. Крутизна? Мы крутизна! — ударил Туман себя в грудь.
Он будто съехал с катушек. Его переполняла дурная энергия.
В нем крепла уверенность, приобретавшая какие-то маниакальные формы, что теперь ему и море по колено.
Однако дела вовсе не спешили налаживаться. Денег все так же не было Но Туман решил, что вскоре все изменится. И вот, посмотрев на своих корешей, скучающих в подвале, он резко заявил:
— Все. Шварц, Тюрьма. Завтра едем.
— Куда? — лениво полюбопытствовал Тюрьма.
— В Москву.
— На хрена?
— На уши ставить торгашей…
— Чего?
— Я магазинчик присмотрел. Нам туда наведаться надо бы.
— Чего придумал?
— А ничего!
Магазин «Электромир» располагался в Бибиреве. Он открылся год назад на месте продмага и состоял из одного просторного зала с розовыми стенами и идущими рядами по потолку светильниками. Кондиционер трудолюбиво гонял прохладный воздух. Торговали здесь видеоаппаратурой и бытовой техникой. Цены были круче, чем на оптовых рынках радиоаппаратуры, а потому залы пустовали, если не считать пары посетителей, которые, кажется, пришли сюда как на выставку, и высокой стареющей блондинки, выбирающей аудиоцентр. Уборщица старательно драила полы из черного кафеля. На витринах и полках ждали своего покупателя телевизоры, видеодвойки, пылесосы.
Обслуживающий персонал — до тошноты вежливые и притворно улыбающиеся возможным клиентам чистенькие молодые девицы и парни в белоснежных аккуратненьких рубашках и блузках с прилепленными карточками, на которых указывались их фамилии-имена, откровенно скучали. Туман их возненавидел с первого взгляда: сытые твари, похожие на манекенов, как из пластмассы сделанные. Они-то уж вряд ли голодали, когда мамаша за день пропивала все деньги, на которые нужно было кормиться месяц. И их не колотили дубинкой менты, извлекая ночью из обкраденного ларька. И на него они смотрели с вежливым презрением, потому что не видели в нем покупателя, зато готовы были зад вылизать тем, кто достанет «лопатник» с баксами. Ох, как же вытянутся сейчас их самодовольные хари.
— Давай, — кивнул Туман.
Тюрьма достал пистолет, передернул выразительно затвор, упер ствол в лоб кассирше и заорал истошно:
— Не дергаться, падлы!
Здоровенный, в форменной рубашке с надписью "ЧОП «Гард», сытый, ленивый, ширококостный, с бычьей шеей профессионального борца, уверенный в своей силе охранник перед этим, вытянув ноги и скрестив волосатые руки на груди, сидел на стуле, лениво присматривая за пацанами, зашедшими в магазин. Он ожидал, что они могут втихаря что-то стянуть. Но того, что произошло, ему и в голову прийти не могло. Он потянулся к кобуре на поясе, но Туман, осклабившись, повел в его сторону стволом:
— Давай, дернись, сука!
Он ненавидел этих уверенных в себе битюгов, которые могут его перешибить соплей. Теперь Туман может отправить его на тот свет одним движением пальца. Ликование рвалось наружу, и он счастливо захохотал.
— Кассу! — орал Тюрьма. — Быстро!
Девчонка трясущимися руками вытряхнула кассу. Денег, вопреки ожиданиям, там было немного — несколько пачек сторублевок — тысяч двадцать пять. Налетчики не знали, что крупные деньги хранятся у директора в кабинете. Да и времени не было.