Все товарищи исчезли в пустоте и замолчали, создавали странное ощущение, понять которые не выходило. Лишь Бонум чем-то занимался: вновь проговаривал что-то себе под нос. Дакс стоял, глядел куда-то вдаль, Вус тоже. Бинот выделялся тем, что не молился, а смотрел на всех остальных. Ита не знала, говорит ли он бессвязные слова мысленно, но это давало меньше поводов для злости. Сама же Ита пыталась прийти в норму, успокоиться. Она вновь испробовала всё, и снова помогло лишь одно лекарство. Ита просто точила нож. Это смягчило гнев Иты, но был и отрицательный эффект. Прошедшая битва и сегодняшний ужасный случай придали этим металлическим звукам что-то мистическое, страшное. Они навевали воспоминания о мальчике, которого Ита почти забыла, возненавидела, но не смогла стереть из памяти окончательно. Она всё же не прекращала точить нож — возможно, скоро новая битва, да и успокоительный эффект повыше.
Наконец обстановка пришла в некую норму, все сошлись к костру. Лицо каждого соратника теперь можно было увидеть, но делали они всё то же — ничего. Только Бонум действовал: он встал на пень и заговорил:
— Друзья, братья, соратники. Все мы ещё помним утреннее печальное событие. Ита покушалась на жизнь Новисая, от рук недруга умер Тилл. Лично для меня это небывалая трагедия. Я знал обоих. Тилл был хорошим малым. Всегда помогал мне, желал только добра. Новисая я знал меньше, но он был членом нашего отряда, действовал во благо и может выжить. Жертва Тилла не будет забыта! Мы не воины, лишь разведчики, но чем мы хуже? Неужели мы не имеем права мести? Имеем! Утром я совершил ужасную ошибку от недосыпа — отпустил врага. Такого не произойдёт впредь, отныне мы будем идти только вперёд! Мы убьём его, её или их, отомстим за Тилла и спасём Новисая. Никого из вас я не принуждаю, но всё же спрошу — кто со мной?
— Я всегда с тобой, Бонум, и я отомщу за брата, — прокричал Вус. Его настроения вернулись, кажется, он снова был счастлив.
— Мой бог давно пророчит кровь, мы не должны его предать, — ответил Бинот. Несмотря на ужасное содержание, говорил он это размеренно, наслаждался каждым словом.
— Мой друг не умрёт! — прокричал Дакс. Его долгое молчание внезапно обратилось в страшный яростный крик.
Только Ита была против. Она не сомневалась в искренности монолога и ответов на него, понимала, что Бонум не хитрит, не льстит, он уверен в своих словах. Более того, её окутывали эти же чувства — она отомстила бы и сама, но существовала одна проблема. Поздно, раньше нужно было убивать, утром, например. Тогда бы она поддержала такие настроения, но не сейчас. Печальнее всего, что свой протест Ита могла изложить лишь молчанием, когда Бонум её прервал там, на словах о костре Ита всё поняла. Бесполезно что-то говорить глухим, открывать глаза слепым. Так Ита и сделала. Она встала и ушла, а её ухода, похоже, никто и не заметил.
========== Звери ==========
Везде пахло углём и потом, отчего Лэаса пробирала дрожь. Многого он не мог понять за последние несколько дней, но всегда помнил одно — существует немало вещей, которых стоит бояться. Рабы страшатся плётка хозяина, дворяне ищут везде яд, безоружные на войне содрогаются перед солдатами. Зверям же следует сторониться костров, ведь они убивают, по крайней мере, приближают гибель. Лэаса пугало именно нелогичное для животных поведение. Он нашёл уже немало безобразных лагерей, и нигде разведчики не заметали следы. Лэас не представлял, насколько должны быть сильными и глупыми те, с кем ему необходимо сражаться. Он бы подумал, что против него достойный враг, если бы Лэас сам не знал ещё кое-что. Звери, которые чего-то страшатся, либо прячутся от опасности, либо пытаются её уничтожить — так до победы или смерти. Убийцы Сципула подобному правилу не подчинялись. Он от этого вновь стал ребёнком, который жизни ещё не видал. Добыча теперь не пряталась, как и не предпринимала попыток убить его, будто страха не было.
Звери сначала бежали, да с такой скоростью, которую Лэас не мог вообразить. Примерно за день они преодолели расстояние в три раза больше его пути. Это было логично, хоть и портило все планы Лэаса. На следующие сутки звери стали медленнее, будто обленились, прошли расстояние даже меньшее, чем Лэас, и всё же он их не догнал. Теперь же они и вовсе никак не передвигались, будто намеренно сменили стратегию на худшую. Враги совершили большую ошибку, обеспечили себе скорую смерть, когда превратили Лэаса в добычу. Всё это он смог сделать только по кострам. Враги часто разводили их в начале, продолжали их создавать и при сближении. Лэасу становилось страшно и радостно. Всё приближался момент отмщения, но костры до сих пор удивляли. Тем не менее найти разведчиков Лэас так и не смог, но теперь понимал, что это и не нужно — они сами к нему придут и умрут от своей же глупости.
Он понял это недавно, когда общался с одним из упырей. Тот выдал очень много ценной и в таком же объёме бесполезной информации. Лэас не ошибся, когда применил старый и вечно рабочий трюк. Он торжествовал на побоище, как радовался и сейчас. Только пытки были неприятной частью. Лэас не прогадал, когда оставил в живых одного — воины, как и разведчики обязаны знать язык врага, боль же развязывает его любому.
Конечно пытки поначалу не действовали. Парень просто гордо их терпел. Через некоторое время он произнёс первую фразу: “Я ничего не скажу”. Вскоре же из него полилась вся нужная информация. Сначала он назвал страну, из которой эти недоумки пришли — Агрейтон. Парень рассказал о ней что-то большее, но Лэасу было плевать. Тогда его тревожило лишь одно — княжество. На вопрос о нём узник выдал что-то о своём доме, но всё это было довольно бесполезно. После Лэас спросил: “Зачем вы сюда пришли? Почему вас так мало?” Ответ оказался неожиданным. Не воины они, а разведчики. От этого заявления Лэас рассмеялся, но быстро понял, что парень не врёт, не в таком он состояние. Именно из-за него он не понимал игр с приближением и удалением, с кострами и не скрытыми следами даже сейчас. Вскоре он и вовсе впал в печаль, в какой находился и теперь— битва будет неинтересной, скучной, а Лэас любит поиграть с добычей, понаблюдать за её беспомощными действиями, как это делают собаки или кошки. Вскоре печаль ушла, а злость и желание выполнения обещаний и осуществления мести лишь возросла.
Парень тот сказал и княжество — Палудивское. Они обязались доставить туда какую-то украденную информацию. Лэас знал об этом ужасном месте давно, оно располагалось рядом с одним из рассадников рабов. Путь туда точно лежал через реку, обойти которую у разведчиков не получится. Разлив вскоре охватит каждый водоём. Они просто не успеют спастись, даже если побегут к речке со всех ног. Этот факт вдохновил Лэаса. Судьба для него подобрала идеальное время, лучшее место из возможных и прекрасных, слабых жертв. Они не идут ему в руки сами, зато загнали себя в угол.
Парень намолол ещё немало чепухи, только бы его желание наконец-то исполнилось. Численность и сила отряда, взаимоотношения, характер и количество оружия — лишь это волновало Лэаса. Он узнал, что всего осталось пятеро человек, причём один из них баба, а остальные — аристократические псы, взятые в разведчики по прихоти отцов и дедов. С оружием был смех да и только — один меч, копьё и два кинжала на пятерых. Лэас в тот момент окончательно убедился, что победа окажется простой.
Последние слова парня соединились в глухом гласе. Он молил о смерти. В начале пыток он вообще ничего не просил, затем жизни, и наконец настал финальный этап. Обыкновенно Лэас не делал одолжения своим врагам, но в этот раз решил — невыполнение просьбы будет неправильным даже для него. Он понимал, что волкам, муравьям и иным животным плевать, мёртв связанный человек или нет. Они не прочь погрызть даже живого. Лэас не стал медлить и ответил на мольбу.