— Ладно, мне тоже неприятны твои истерики. Мои попытки переубедить тебя превращаются в мерзкие вопли, не дают нормального результата. Ты моя любовь, я не должен так поступать. О походе: не понимаю, чем ты слушала, но всё же расскажу. С Бинотом мы направимся на север. Командир нам дал одно важное задание — мы пойдём на разведку, после которой месть свершится. В общем-то ничего опасного, мы будем рядом и вдвоём сможем так или иначе убить охотника или спасти друг друга. Это всё. — Лэас не слушал ничего после одного слова — север. Теперь он знал, где ему нужно совершать ритуал, а за этим он сюда и пришёл. Получил он, конечно, намного больше — усиление желания убить конкретно этого парня, что в таких дела важно. Несмотря на это, тот оказался прав — месть свершится, но не его, а Лэаса. Так же незаметно он отсюда ушёл, ибо пора было готовить главное оружие к приходу гостей.
========== Настоящая охота ==========
Лэас знал что такое безумие, замечал его повсюду. Это мерзкое состояние прилипало к каждому, не давало покоя носителю. Он видел, как полоумие меняет людей, не даёт ни малейшего шанса на выздоровление. Несмотря на это знание, Лэас грезил, что является хозяином безумия, а не наоборот. Видел он и глупость и бесполезность надежды. Не раз он замечал, как она, словно злостный паразит, проникает внутрь человека и питает душу ложью. Ничего из этого не нужно Лэасу — ни мелочное состояние, ни обманчивая вера. Ему необходима лишь охота.
К ней он готовился всю ночь: расставлял капканы и клетки, затягивал силки и развешивал удавки. Не нашлось времени только на самый эффективный способ — ямы, покрытые листьями и палками. Тем не менее, и существующих ловушек вполне хватало. Когда-то Лэас прочитал интересную мысль: “Жизнь — один огромный капкан. У каждого, кто попадётся в неё, единственный исход — смерть”. Долгое время он размышлял над этой фразой, но так и не пришёл к согласию с самим собой. Он был уверен, что всякий, кто попадётся в жизнь — умрёт. Лэас видел и большое противоречие — ловушки созданы для скорой смерти, существование же — вещь мучительно долгая. Он метался с этой мыслью, пока расставлял всё, но так и не пришёл к чему-то однозначному.
Лэас не был о себе высокого мнения, но когда смотрел на результат своей работы, восхищался ею. “Любой, кто попадётся в неё — умрёт” — наконец он понял, как эта фраза точна, подходит не только для жизни. Он был так убеждён в этом от одного — все его ловушки с определённого момента безотказно ловили зверей, которых Лэас потом благодушно убивал. Нет обстоятельств, способных помешать теперь срабатыванию капканов и силков. Несмотря на смену целей, они также хороши и безотказно работают. Гордился он и тем, что от любой ловушки он услышит характерный звук, тогда жертва просто не сможет убежать.
Всю нынешнюю ночь и большую часть дня он их расставлял. Много пришлось проверить не одноразовых ловушек. Успел он и отоспаться: в его распоряжение были целых два часа между заходом луны и рассветом. Он бы не спал вовсе, если бы не знал о своей болезни. От недосыпа у него тряслись руки, пару раз на охоте это сыграло злую шутку, теперь же он не мог такого допустить.
Несмотря на все его старания и апатию, Лэас ощущал страх. Он убедился, что ловушки сработают, но разуверился в себе, ибо недосып оставил свой отпечаток. Руки не тряслись, но Лэас чувствовал, что в любой момент могут начать, и этого опасался. Он бы на такое и внимания не обратил при обычной охоте, но она была очень специфической, ибо нацеливалась не на животных, а на людей. Такими, по крайней мере, враги выглядели, но внутренне они и звери, казалось, для него были одинаковыми, эти уроды точно. Разведчики действовали разумно и хаотично, но всё решал лишь один факт — Сципул зверски убит. Его убийцы не заслуживают милосердия, тем более человечного отношения — к этому выводу пришёл Лэас.
Теперь же ему оставалось одно — мучительно ждать, когда появятся хоть какие-то людские звуки. Он не сомневался, что разведчики придут, всё делал по указаниям, которые ему выдал тот парень. Чувствовал он и приближение охоты, оттого лишь сильнее грезил о будущем, чётче оглядывался вокруг.
Лэас учуял запах смерти, то ли от своих фантазий, то ли от предчувствия. В это мгновение он был близок, как никогда, но всё же далёк и слаб. Вонь сырых деревьев и ржавого металла и вкус гари стали лишь предвестниками драки. По-настоящему запах смерти проявился в самом Лэасе. Он видел десятки способов убийства, каждый из них ему импонировал, но не всякий был реализуем. Не сможет Лэас прижать врага к дереву из-за ноги или разбить башку о пустырь из-за отсутствия камней. Тем не менее, он всё ещё способен уронить врага на траву, где его найдёт смерть. От этих мыслей Лэас заинтересовался природой. Сегодня она выделялась особой красотой — солнце вышло в зенит, что дало идеальный обзор, немало лилось с реки холодных ручейков, которые своим блеском и тихим журчанием отвлекали внимание на себя. Ещё здесь расположилось много тысяч деревьев. В их тенях Лэас всегда скрывался. Всё это было довольно обыденно, но безопасность его радовала. Последнее, что он увидел — предстоящие события. Ещё раз он прокрутил в голове возможные способы убийства, затем вернулся к делу.
Наслаждение природой и размышления Лэаса прервал крик. Он был резким и неприятным, но не бил по уху, а наоборот — давал именно то, чего он желал. Только за одно он себя корил — если бы не вопль, то он бы и не заметил этого действа, так и не поймал бы уродов.
Ждать он не стал, сразу направился туда, откуда исходили голоса. Он желал побыстрее очутиться в объятьях охоты. Рассудок будто опьянел. Шёл он медленно и тихо, боялся раскрыться, но такие риски не были его прихотью — всё решила открытая местность. Изредка он оступался, за оплошностью же шёл тихий, часто незаметный звук — шуршание или треск. К радости Лэаса, люди, за которыми он гнался, оказались глухи и слепы к ним. Он был таким же, немало собственных оплошностей происходили от неидеальных ушей. Поэтому Лэас мог утверждать, что его никто не слышит. Тем не менее, при любом шорохе он на несколько секунд останавливался и оглядывался.
Наконец Лэас нашёл источник голосов, удостоверился в своём слухе. Он не собирался глупить и подходить ближе, лишь укрылся за деревом. Здесь всё стало отчетливей. Лэас смог пронаблюдать за теми, кто попался в ловушку — один безрезультатно выбирался из неё, другой же ему помогал какое-то время, а потом встал рядом и о чём-то заговорил. Лэас подошёл ещё чуть ближе. Теперь он слышал голоса и даже слова, а не хаотичные дальние звуки. Двое спорили о всяких глупостях, обвиняли друг друга. Темы для разговоров разведчики выбрали странные: бог и истинный путь являлись им важнейшей проблемой, на заднем же плане они говорили о мести. Все слова казалось глупостью, важно было лишь то, что враги не умеют работать в команде.
От всего этого Лэасу стало весело, с опаской он перешёл в кусты. За эти короткие мгновенья он почувствовал страх, ещё сильнее замедлился. Наконец он остановился и зарядил арбалет. Делал он это полминуты, отчего-то неуклюже, после подготовился к стрельбе, но увидел, что теперь на него нацелился лучник. Быстро он понял свои ошибки: плохо спрятался и недооценил этих двух, но даже на размышления не было времени. Он просто прыгнул в кусты, которые его порезали, но спасли. Вместе с ним на землю сорвался и арбалет. Лэас быстро осознал, что сделал глупый шаг. Не нужно было переходить в кусты — от этого он чуть не сдох. Понял он и другое — дальше только хуже, ибо ему необходимо совершить невозможное — внезапно стать быстрым.