К нам приближается человек с фонарем, его луч выхватывает из темноты снежный пух. Полоса света стремительно мечется по заснеженному ландшафту.
Мы с Йоханом бежим сквозь метель, огибая деревья, по полю. За спиной надрывается собака. Добираемся до заграждения и движемся вдоль него, пока не отыскиваем дыру. По собственным следам возвращаемся через поле к зданию и оказываемся у главного входа.
— Попробуем в другом направлении, — предлагает Йохан, с трудом переводя дыхание. Он делает рывок и оставляет меня далеко позади.
— Бег не мой конек, — пытаюсь я отдышаться.
— Ничего не поделаешь, держись, — обернувшись, подбадривает он.
И я держусь. Не знаю, откуда берутся силы, но разрыв между нами не увеличивается. Наконец Йохан окликает меня. Он остановил автобус. «Так делают в сельской местности», — шепчет он, когда мы устраиваемся на заднем сиденье, и я замечаю, как автобус набирает ход, унося нас прочь отсюда — к свободе и безопасности. Когда я все-таки отдышался, нам уже пора выходить, и Йохан машет рукой отъезжающему автобусу, шофер машет в ответ.
— Добро пожаловать в Рунгстед.
— Я знаю этот город. Мы тут жили неподалеку, и я приезжал сюда поваляться на пляже. Всегда выбирал место поближе к киоску с мороженым.
— Нам бы машину. Хотя, возможно, мы решим сейчас этот вопрос, — бормочет он, быстро шагая вниз по улице.
Внезапно он резко сворачивает влево к расчищенному от снега въезду и поднимается к двери двухэтажного дома с соломенной крышей. Дверь открывает женщина, всплескивает руками от нежданной радости:
— Йохан! Так здорово, что ты приехал. Я думала, ты будешь не раньше Рождества! А кто это с тобой?
— Это Петер, я на него работаю, Мы снимаем документальный фильм. — Повернувшись ко мне, он поясняет: — Это моя теща Кирстен.
Я спешу пожать ей руку.
— Чудесно. Проходите же в тепло.
— Мы тут снимали неподалеку и закоченели, и я подумал, может…
— Отличная идея, дорогой Йохан. Я испекла булочки. У Нильсона встреча в Стокгольме. Он вернется поздно вечером. Сейчас поставлю чайник.
— Нильсон — это ее второй муж, он не отец Марии, — шепчет Йохан, пока мы раздеваемся. — Отец Марии умер три года назад.
— Мы как раз говорили о Марии. От нее есть какие-нибудь новости? — спрашивает Йохан, когда мы заходим на кухню.
— Нет, но я очень надеюсь, что девочка приедет домой на Рождество, — отвечает Кирстен, качая головой.
Мы сидим за кухонным столом, пьем горячее какао и едим булочки с льняными семечками, кладя на них сыр бри, как вдруг Кирстен вскакивает из-за стола. Она переживает, как бы с Нильсоном не случилось чего по дороге в такую ужасную погоду:
— Ему всю дорогу от аэропорта ехать на летней резине. Зима в этом году нагрянула внезапно. Я говорила ему, чтобы взял мою машину, но он не любит маленькие автомобили. Что, булочки невкусные?
— Великолепные, Кирстен, — говорю я. — Горячее какао тоже восхитительно, у меня такое чувство, будто я вернулся в детство.
Она громко смеется. Йохан спрашивает:
— Ты не против, если мы с Петером останемся на ночь? Нам нужно взглянуть на сделанное, а завтра с утра продолжить съемки, тут, неподалеку. Мы могли бы разместиться в той комнате в цокольном этаже.
— Что ты, разве можно уложить гостей спать в подвале под землей?!
— Брось эти формальности, мы привыкли ночевать где придется.
— Ну, если вас это не смущает…
— Да, еще одна просьба, — говорит Йохан. — Ты не могла бы на завтра дать нам твою машину? У нас ужасный цейтнот. Ты бы нас очень выручила.
— Я, правда, собиралась ехать в Хёрсхольм в парикмахерскую… Разумеется, Йохан, бери «фиат». Когда ты его вернешь?
— Приеду на нем в Рождество, не поздно?
— Ну… Нильсон на праздники дома, и нам не так чтобы нужны были обе машины. Если он сменит резину на своей, то сможет отвезти меня постричься.
— Огромное спасибо, Кирстен. А сейчас нам надо поработать, пока не пришло время отправляться на боковую.
Йохан подмигивает мне через стол.
Мы спускаемся по лестнице в подвал. Изо рта у Йохана идет пар, и он включает радиатор. В углу комнаты барная стойка, посередине стоит теннисный стол. Стены оклеены обоями с наполнителем из опилок.
— Здесь собачий холод. Дайте я покажу вам, как включается отопление. — Кирстен начинает спускаться по лестнице.
— Уже включили, — говорит Йохан.
— Хорошо, мальчики. Что-нибудь вам принести — чашку чая или кофе?
— Нет, Кирстен, спасибо.
— Звонил Нильсон, он скоро будет. Думаю, он сразу пойдет спать. У него был трудный день.