Однажды я написал письмо отцу. Написал, что хотел бы поговорить с ним об отдельных эпизодах своего взросления, задать несколько вопросов, и пригласил пообедать вдвоем — только он и я. Он никак не отреагировал на это письмо. Сначала я подумал, что оно, видимо, потерялось на почте, и послал его еще раз, но снова безрезультатно. Он сделал вид, что не получал никакого письма. Я разозлился и отчаялся одновременно, но у меня не хватило духу выяснить с ним отношения. Несколько лет спустя беседа с психологом навела меня на мысль записать свои эмоции и размышления в еще одном письме отцу. Я подробно описал, как болезненно переживал его эгоизм: он думал только о себе и не замечал, как это сказывается на мне. Его жизнь не предполагала моего существования, а ведь мы могли бы доставить друг другу радость. «Ты всегда присутствуешь в моем сознании и много для меня значишь, — рассказывал я. — Жаль, что мы никогда толком не общались. Я всегда надеялся, что что-то изменится между нами, ведь мы могли бы встречаться, и я бы лучше тебя узнал и, может статься, избавился бы от проскальзывающего в душу, терзающего меня порой страха перед всем неизвестным в жизни и в мире».
Я так и не отослал этого письма, но написанные слова отчасти впитали и обезвредили мой гнев, и с этого момента я задышал свободнее, глубже и почти без страха перед будущим.
— Ты спишь?
Вопрос настигает меня во сне, и сон мгновенно улетучивается. Переворачиваюсь на бок.
— Петер, ты не спишь?
— Ммм.
— Помнишь, как мы увидели Марию и Сару в самый первый раз?
— Ты имеешь в виду — в Гоа?
— Да! Черт побери, они были самыми красивыми девчонками, каких мне только приходилось видеть. Никогда не мог понять, почему Мария выбрала именно меня. Она могла заполучить кого угодно, но остановила выбор на мне. На наркомане, едва соображавшем, где он и кто он! Ведь я же ни разу не задумался, чем можно занять себя в жизни, просто болтался по миру, успел переспать с полусотней первых попавшихся в Африке и Индии девчонок и мечтал затащить в постель и всех остальных. Она выбрала меня, человека, который, конечно же, бросил бы ее, если бы наши отношения переросли во что-то постоянное.
— Пути любви неисповедимы, — непонятно к чему вворачиваю я, размышляя над тем, помнит ли он обо мне и Марии.
Лицо Йохана появляется в поле зрения — он свешивается с верхней полки.
— Ты называешь это любовью? Хороша любовь, когда я, не успела она уехать домой, тут же оказался в койке с другой женщиной! Приторговывал гашишем и опиумом, пока не загремел на полгода в испанскую тюрьму, а потом и в немецкую, придурок! Скажешь, это тоже была любовь? Или то, что я продолжил кататься по миру и играть в фотографа, когда она уже была больна, и я был нужен ей дома? Или любовь в том, что я просто бросил ее и ушел, едва она попросила меня уйти, и даже не попытался бороться за нее?
Молчание опускается на нас. Кажется, Йохан опять уснул. Мне вдруг приходит в голову, что генетическая телепатия, вероятно, и вправду существует, это она настойчиво зовет меня через пол-Европы в Париж. Я знаю, что Город Света — мой город. Отворачиваюсь от заоконных пейзажей, утыкаюсь лбом в подушку. Не успеваю я забыться, как из боковых улочек с бешеной скоростью прилетает бестия, набрасывается на меня, распахивает свою омерзительную пасть и смыкает челюсти на моем предплечье, отрывает руку, жует и проглатывает. Потом приходит черед другой руки, ноги, второй ноги, торса, плеч, желудка, легких, сердца, шеи, пока наконец от меня не остается только голова. Бестия сует морду к моей голове, обнюхивает ее, смещает мое лицо, но вдруг отворачивается и сливается с темнотой переулков, и в эту секунду я просыпаюсь, судорожно ловя воздух, — руки шарят по телу и находят ноги, плечи, пах, живот, грудную клетку. Никогда я еще не испытывал такой благодарности за то, что цел и невредим, за возможность глубоко вдохнуть и почувствовать, как тело наполняется жизнью, и я зеваю, потягиваюсь, верчу головой из стороны в сторону, пока не раздается привычное похрустывание. И тут поезд въезжает под стеклянный свод крыши вокзала Гар-дю-Нор.
Я беру еще один круассан с шоколадом, а Йохан заказывает вторую чашку черного кофе. Кафе находится на улице ла Фейет рядом со станцией метро. Йохан согласился с моим планом сделать паузу в нашем расследовании и разыскать Тао, раз уж мы все равно оказались в Париже.
— Само собой. Ты же босс, — кивнул он в ответ.