Йохан устанавливает камеру на штатив и усаживает Холька в плетеное кресло, как раз там, где солнечные лучи проникают в окно и освещают его фигуру. Он похож на задумчиво глядящего прямо перед собой мудреца из какого-нибудь сказочного фильма. Я занимаю место справа от камеры.
— Кристиан Хольк, расскажите, пожалуйста, об организации «Мишн зироу».
Его взгляд по-прежнему устремлен в одну точку, и в этом взгляде читается усталость. Потом он начинает говорить.
— Впервые я услышал о «Мишн зироу» больше тридцати лет назад, в начале восьмидесятых. Я был директором одной медицинской компании, принадлежавшей немцам. В деловых кругах пошли слухи, будто совсем недавно появилась тайная организация, действующая по всему миру. Говорили, что она состоит из директоров предприятий, политиков и других влиятельных фигур, а цель ее — предотвратить войны. Только не с помощью привычных демократических форумов, а на внутренних фронтах, если можно так выразиться. Секретный клуб, членом которого каждый хотел стать, если он, конечно, существовал в действительности. Но подтвердить эту информацию никто не мог. В период холодной войны о чем только не болтали, борода и темные очки с синим отливом в то время были на всех экранах, ох-хо-хо. К своему огромному удивлению, я однажды получил письмо от человека, представившегося начальником рекрутингового отдела международного комитета, который занимался вопросами мира в развивающихся странах. Писавший предложил мне стать членом комитета и пообещал зайти в офис — рассказать поподробнее, о чем идет речь. Через несколько дней в моем графике намечалось окно, и я попросил секретаршу перезвонить ему. В назначенное время явился хорошо одетый мужчина средних лет. В организацию, которую он представлял, входил широкий круг лиц, занимавших важные должности по всему миру. У меня сложилось стойкое убеждение, что в действительности это и была та самая «Мишн зироу», хотя в нашу первую встречу название организации ни разу не было упомянуто.
— И вы, не колеблясь, стали под ее знамена?
Кристиан Хольк слегка качает головой. Его взгляд скользит по Лизе Майер, стоящей у меня за спиной.
— Никак не уразумею, откуда в вас, журналистах, такая предвзятость. Казалось бы, должно быть наоборот — вам положено ставить во главу угла любознательность и желание докопаться до истины.
Он шумно вздыхает и возвращается к тому, на чем остановился:
— Предчувствие меня не обмануло, и, когда я, уже многим позже, понял, в чем заключалась истинная цель «Мишн зироу», я отказался иметь с ними дело.
— А когда вы это поняли?
— Не сразу. По всей видимости, организация отводила некий срок — года два примерно — для первичной интеграции человека в систему. За это время меня не раз просили принять участие в различных гуманитарных проектах. И я с радостью соглашался. Это же все во имя добра, думал я. Ха-ха.
— Что же заставило вас пойти на попятный?
— Я обнаружил, что название организации — миссия ноль, задача ноль — следует понимать буквально. Но когда я…
— В чем заключались ваши обязанности в «Мишн зироу», Кристиан Хольк? — перебиваю я его.
— Я рад, что вы говорите в прошедшем времени, поскольку организация в ее первоначальном виде прекратила существование почти двадцать пять лет назад — после падения Берлинской стены.
— С деньгами там был полный порядок, не так ли? Что приходилось лично на вашу долю?
— Связи, карьера и в конечном счете деньги, разумеется. Это понятно.
— По этим каналам вы получили должность директора в «Рейнбоу медикалс»?
— В том числе и ее. И целый ряд других управляющих должностей.
— Члены организации помогают друг другу?
— В этом нет ничего удивительного.
— Мужские связи в бизнесе, членство в мужских клубах?
— Да. Хотя в новой организации достаточно много женщин. Мир сильно изменился.
— А какова роль Гертруды Фишер?
Кристиан Хольк не отвечает на этот вопрос. Его взгляд блуждает по гостиной, он переводит его на подоконник, зажмуривается от резко блеснувших лучей, отразившихся от голубоватого перламутра ракушки. Лиза Майер нервно меняет позу. Внезапно Хольк поднимает на меня глаза:
— После того как «Мишн зироу» прекратила свое существование, я двадцать лет ничего о ней не слышал. Вы же понимаете, это была не та тема, которую обсуждают на каждом углу. Я уверен, многие из нас, активных ее членов, пришли к мысли, что это была ошибка молодости и о ней лучше не распространяться. Так бывает — всем нам известны имена политиков, художников и писателей, которые по молодости флиртовали с нацистскими идеалами, чтобы, повзрослев, от них отказаться.