— Мы вот здесь. — Его палец упирается в точку между городами Фес и Риссани.
— Долго я спал?
Голос у меня хриплый, в горле першит. Заглядываю в бардачок в поисках пастилок от кашля, но обнаруживаю только бинокль и пистолет. Пусть лежат, где лежали.
— Прилично, — отвечает Йохан и кивает на карту. — Видишь вон тот кружок на территории Алжира? Это отмечено место расположения лагерей беженцев под Тиндуфом, примерно в тысяче километров отсюда. Условия там просто ужасные, каждый день сотни людей умирают от болезней и голода. Но помощь уже на подходе. «Рейнбоу медикалс» под патронажем ООН выделила средства, и в Тиндуф направляется группа врачей с передвижным госпиталем. Беженцам будут сделаны прививки от самых опасных, смертельных заболеваний. Ну а девочки получат дозу недавно разработанной экспериментальной вакцины от малярии. Отличная вакцина, но есть у нее, знаешь ли, одна особенность: от малярии-то она помогает, но навсегда лишает женщину репродуктивной функции. По моим данным, передвижной госпиталь прибудет в лагеря через двое суток. Нужно успеть туда раньше и устроить им хорошую встречу.
— Откуда у тебя все эти сведения?
Память понемногу начинает возвращаться ко мне.
Йохан хранит молчание.
— Что ты будешь делать, когда мы туда доберемся? — продолжаю спрашивать я. — И что, скажи на милость, произошло в Танжере?
— Нам стало понятно, что они заметут следы и концов не останется. А заодно и нас с тобой не останется тоже.
— Кому это «нам»?
Он бросает взгляд в зеркало заднего вида:
— Я не был с тобой до конца откровенен, но таковы правила игры.
— О какой игре ты толкуешь?!
— Хорошо, — вздыхает он, — я тебе все расскажу. Но ты должен пообещать держать язык за зубами.
Киваю так энергично, как только позволяет раскалывающаяся голова.
— Я работаю параллельно на немецкую и датскую разведслужбы. Обе стороны заинтересовались «Мишн зироу», и я выполняю роль связующего звена между разведками. — Йохан пристально смотрит на меня. — Увы, все оказываются не теми, за кого себя выдают, — добавляет он с извиняющейся улыбкой.
— Да, никогда не знаешь, кто перед тобой на самом деле. Если все так, как ты говоришь, то ты только и делал все это время, что лгал мне в лицо. Тогда откуда мне знать, что теперь ты говоришь правду?
— Разве я не вытащил тебя оттуда?
— Ты в порядке, Петер? — доносится с заднего сиденья.
Поворачиваюсь к Саре. Она протягивает мне руку, и я целую ее. Мария тоже просыпается, выпрямляется на своем сиденье и жмурится от света.
— Я совершенно без сил, но в остальном все о’кей. Кто-нибудь из вас способен объяснить, как мы выбрались? Меня ударили по голове, накачали какой-то дрянью, а потом я уже мало что помню.
— Мне повезло, — начинает рассказывать Йохан. — Один из тех охранников, которые тащили нас в подвал, был под кайфом. Наверно, гашиша накурился. Пока другой волок тебя в камеру, мне удалось сбить этого укурка с ног, он приложился башкой о плитку и вырубился. Я бросился к ближайшей лестнице — она, на мое счастье, вела в подсобку какого-то магазинчика Ну, выбежал на улицу и вспомнил, что внизу, недалеко от порта, мы проезжали мимо полицейского участка. Рванул туда. Но вот же незадача — ни один из полицейских не говорил по-английски. Тогда я вскочил в такси…
— Да уж, Йохан произвел неизгладимое впечатление на Хадировых ткачей, ворвавшись в мастерскую! — успевает вставить Мария. — Нам повезло, что Ямал Хадир — не последний человек в Танжере.
— Это Ямал уломал полицейских, и они поехали с Йоханом, — добавляет Сара.
— Мне надо было показать им дорогу. Они все еще были заняты ловлей сотрудников «Рейнбоу медикалс», когда я наконец нашел тебя в этом лабиринте под Мединой. — Йохан оборачивается к женщинам на заднем сиденье. — И теперь, когда все это позади…
— Что теперь? — спрашиваем мы хором.
— …не вернуться ли нам всем вместе в Гоа? Обоснуемся там вчетвером, подальше от политиков и приключений.
Я перехватываю его взгляд и понимаю: он говорит всерьез.
— А что, это неплохая идея, — отзывается Мария.