Жанетт снова встает, какое-то мгновение она соображает, что и как ей держать, а потом решительно расставляет руки вокруг толстых ног хозяйки, которая, приподнявшись на носки, роется на полке. Потом она протягивает что-то Жанетт. Оказалось, это настольная игра “Монополия”.
– Я возьму отсюда только кубики. Вообще я не гадаю на фишках, но в этот раз хочу попробовать.
– А на чем вы обычно гадаете? – поинтересовалась Жанетт.
– На картах и по руке, – отвечает та. – По-моему, не так уж важно, на чем гадать. Я гадаю на том, что мне кажется подходящим в данный момент. Самое трудное – осмыслить. Все хотят знать, что я вижу. Иногда бывает так: я знаю, что вижу, но не могу объяснить.
Опершись о плечо Жанетт, она спускается вниз с табуретки.
– Мне кажется, я очень хорошо тебя чувствую. Не могу понять, почему у меня такое ощущение, и я хочу узнать это ради себя, ты уж прости. Конечно же, если угодно, можешь задавать вопросы.
Она, вероятно, все же попытается содрать с меня деньги, думает Жанетт. Пусть, но не хочу, чтобы она считала, будто ей удалось меня провести. С такими мыслями и зажатыми в руке двумя красными кубиками от “Монополии” Жанетт садится за кухонный стол.
* * *В вагоне горит приглушенный свет, какой обычно бывает ночью в переполненных поездах. Пассажиры едут уже долго, во всяком случае бо́льшая часть их. Одни спят, не обращая ни на что внимания. Другие машинально смотрят в окно, их взгляд устремлен вдаль. Некоторые, положив черный портфель на колени, роются в бумагах. И только в движениях Терезы нет этой сонной вялости. Она быстро и ловко собирает вещи: пальто, сумку, газеты, зашнуровывает ботинки, переправляет все на место напротив мужчины, шею которого рассматривала в течение часа.
– Пожалуй, я перейду сюда, – говорит она, – лучше сидеть лицом вперед по ходу поезда.
Мужчина, кивнув, убирает ноги и газету с сиденья, куда решила перебраться Тереза. Кутаясь в свое черное пальто, Тереза располагается поуютнее, прислоняется к стенке и поджимает ноги, притворившись, что собирается спать. Несколько секунд она сидит неподвижно, потом открывает глаза и смотрит перед собой. После перемещения сердце ее бьется чаще. Ведь теперь она оказалась прямо напротив того красавца.
Глаза у него закрыты, он оперся на спинку сиденья, но сидит довольно прямо.
Какое красивое лицо, очень красивое, думает Тереза.
Волосы светло-каштановые. Целая копна. Он словно излучает спокойствие и тепло, кожа на шее около уха мягкая, теплая.
Тереза закрывает глаза и втягивает ноздрями воздух, пытаясь учуять запах этого человека, ощутить его тепло. Но ничего не чувствует, кроме своих духов, аромат которых вырывается через распахнутый воротник пальто, и запаха собственной кожи, смешанного с запахом купе.
Но как только Тереза снова закрывает глаза, происходит нечто странное. Она все еще мысленно видит его, этого мужчину, но рядом с ним женщина, блондинка, спит, прижавшись головой к его плечу.
Тереза быстро открывает глаза. Мужчина сидит один. Она зажмуривается – он опять с блондинкой.
Смыкая и размыкая веки, Тереза погружается в эту игру образов, забыв, что со стороны все это может показаться нелепым кривляньем. Вагон ритмично покачивается в ночи, мужчина сидит прямо, с закрытыми глазами, а Тереза то открывает их, то закрывает, пытаясь определить, где же проходит граница между явью и видением, в какой момент появляется блондинка и в какой исчезает.
Тереза, наверно, уже засыпала, когда ей показалось, что момент перехода от реальной картины к воображаемой пойман. Сощурившись, она будто видит смутный золотистый штрих, похожий на дугу, прорезавшую воздух, эти светлые волосы. Тереза невольно протягивает руку и почти у самой щеки мужчины делает несколько быстрых движений, пытаясь схватить золотистую прядь.
И тут он открывает глаза, смотрит на нее, и сразу становится очевидно, что рядом с ним невозможно представить никакой другой.
– Ой! – восклицает Тереза. – Мне показалось, у вас там что-то было.
– Что?
– А?
– Что вам показалось?
– Что-то… там, в воздухе… как будто муха.
– Муха?
Когда он смотрит на Терезу, а она на него, оба делают для себя открытие: смотреть друг на друга приятно. Но можно также сказать, что именно в данный момент между ними возникает некое несовпадение: Тереза радуется, что он не принял ее за чокнутую, а он думает совсем об ином, о том, как она хороша.
– Я иногда что-то такое вижу, – объясняет Тереза, – но и сама в это не верю.
Тереза нежно улыбается, и оттого, что она вся трепещет от какой-то нетерпеливой радости, она особенно красива.