В последующие пять минут наш разговор состоял в основном из междометий, восклицаний и фраз: «Да неужели это ты, в самом деле!», «Ой! Не могу поверить!», «Хоть убей, не узнал!», «А я вроде бы узнал, но вспомнить не мог!», «Ну, Валерка!», «Ну, Мишка!», «Приглядеться, так ты не изменился ни капли, только седина!», «Слушай, я так рад!» и т.д.
Когда первоначальный восторг от встречи поутих, душа распахнулась, а тело расслабилось, я попросил у Михаила телефон, пояснив, что свой сотовый я случайно забыл дома, а мне нужно срочно позвонить жене и сказать, что я вынужденно задерживаюсь.
- Вот телефона-то как раз и нет, - убил меня ответом Лопаткин. - Я не беру его с собой, если сюда еду, а то постоянно отвлекают: то одно, то другое.
- А если какой-нибудь экстренный случай? Мало ли что в лесу может случиться?
- Что со мной здесь может случиться? - он пожал широченными плечами. - Я сам могу кому угодно неприятности офор… - и оборвал себя на слове: - Стоп! А я ведь тебе соврал, сказав, что у меня в доме кроме фонаря и оружия других цивильных вещей нет! Рация есть! Юрка – это мой водитель – всё время мне её оставляет. Тоже говорит: «На всякий пожарный случай!» Так что не распускай сопли! Сейчас я с ним состыкуюсь и решим твою проблему. Где же это хрень типа Моторола? Хм?! Юрка наверняка её ко мне в карман сунул!
Он подошёл к шкафу, пошуршал в нём и достал портативную рацию, полностью утонувшую в его ладони: одна антенна только торчала.
- И ты хочешь сказать, что она до города добьёт? - фыркнув, усомнился я.
- До города не добьёт, а на тридцать кэмэ запросто. Там как раз в одном тихом посёлке Юрка у одной своей кадрухи отдыхает! Дело молодое! - Лопаткин подмигнул мне и распорядился: - Как я с ним свяжусь, продиктуешь мне номер своей жены!
- Ха! Если бы я его помнил!
- Как же ты ей звонить собрался?
- На номер своего сотового! Его-то я ещё не забыл!
- Ну ты даёшь! Номера телефона жены не знаешь, - упрекнул меня Лопаткин.
- Зачем забивать голову всякими цифрами? А записная книжка в телефоне на что?
Лопаткин связался с водителем и объяснил ему создавшуюся ситуацию.
Минут через пятнадцать тот вышел на связь и доложил:
- Михаил Николаевич! Я созвонился! Всё исполнил, как вы велели. Жена вашего школьного друга просила ему передать, что ждёт его и целует.
- А если дословно?
Водитель весело хрюкнул и донёс до наших ушей:
- Передайте ему, что я пощажу его только в том случае, если он притащит того, за кем пошёл! Если нет, то я оторву ему башку, засуну в мясорубку и накручу из него аллигаторовой икры по эксклюзивному техасскому рецепту! - Он снова хохотнул и добавил: - Иных угроз и какой-либо ненормативной лексики не поступало.
- Какой икры? - не понял Лопаткин, но я замахал руками, давая понять, что всё нормально и связь больше не требуется.
- Ну вот, всё и разрешилось! - сказал Михаил, выключив рацию. - А завтра обещанного зайца принесёшь, так и скандала не будет.
- Какой там заяц! Какой там скандал! - отмахнулся я. - Так, женский трёп. Она баба добрая.
Я вынул из рюкзака свою флягу:
- У меня тоже есть спирт, только из отечественных амбаров. Теперь можно и по сто граммов хлопнуть. Есть повод! Да и без повода можно. Хоть у тебя и жарко, но я до сих пор согреться не могу. Откуда-то изнутри всё равно бьёт холодом.
Лопаткин достал из шкафа ещё две кружки. В одну из них зачерпнул воды из ведра, поставил обе посудины передо мной:
- Ты себе наливай. Вот водичка, спирт разбавить. Я с тобой за компанию чаю выпью.
- Что так? Совсем не употребляешь? - поинтересовался я.
- Совсем. Забыл, когда уже в рот брал. Да и не хочу.
Сказав это, он как-то сразу помрачнел. Судя по глазам, ставшим вдруг отрешёнными от мира сего, на Лопаткина навалились какие-то неприятные воспоминания. Так сидел он некоторое время, совершенно погружённый в них. Я не тормошил его, ждал, поскольку у всякого начала есть свой конец. И этот тоже пришёл.
Очнувшись от своих мыслей и увидев, что я со смиренным видом монаха жду его с поднятой кружкой, он налил себе чаю, мы чокнулись и выпили за нашу встречу. Закусывая спиртное, я по достоинству оценил и «штуковину финскую, пальчики оближешь», и у «фрицев из Баварии», и «вещь из Сибири», мной не пробованные.
Сделав несколько глотков из кружки, он дал мне время, чтобы утолить голод, потом подвинул ближе ко мне свой стул, уселся на него задом наперед и, положив локти на спинку, попросил:
- Давай, Валерка, доедай и рассказывай: как ты? Что ты? Где ты?
Размякнув от тепла, спиртного и наползающей сытой истомы, я отвалился от чёрной икры, оленины, отварной губы лося и Пармской ветчины, дожевал нежное белое мясо копчёного муксуна, запил его свежезаваренным цейлонским чаем и ответил: