Но вот все экзамены сданы, и закончился выпускной вечер. Наташа и Михаил возвращались домой, но не так, как все остальные выпускники утром, а только вечером. Ослеплённые своей любовью, они, конечно, думали только о самих себе и о том, какая взрослая жизнь перед ними открывается, и планы на счёт «жить вместе и умереть в один день» были у них серьёзные. Так бы наверняка и получилось, но на каждое счастье всегда найдётся своё горе.
Этим горем стали трое парней, вставших на пути у выпускников. Весной все они вернулись из армии. В тот день у одного из них был день рождения, и они его праздновали. Как обычно и бывает, они стали приставать к молодой парочке. Разумеется, их объектом была Наташа. Она и Михаил попытались отговориться и убежать, но бегать девушке на высоких каблуках – это всё равно, что играть в варежках на гитаре. Их догнали, и двое парней сразу полезли на Лопаткина в драку, а третий именинник, ударил Наташку в лицо, схватил в охапку и потащил в кусты. Тут уж Мишка сорвался с цепи! Да ещё и как сорвался! Он ведь в то время и так-то сильный, как бык, был уже кандидатом в мастера спорта. К приезду Скорой помощи двое парней лежали с сотрясением мозга, а именинник без признаков жизни. Слабая головёнка у него оказалась, не сдюжила Мишкиных ударов. Может быть, Лопаткину и Кучиной надо было бы сбежать с этого паршивого места, авось и обошлось бы: улица была пустынной, и драки никто не видел, но как же! Они же комсомольцы! Они же верили в справедливость! Сами вызвали и Скорую помощь, и милицию. Сами на Мишкину голову…
Теперь я узнал о дальнейших событиях:
- В школу я с восьми лет пошёл, - говорил Лопаткин, - так что ещё до выпускных экзаменов совершеннолетним стал. Взяли меня под арест без всяких разговоров, и дело моё со скоростью пули закрыли. Я в СИЗО даже обжиться не успел. Осудили меня по статье 102, пункту «б» УК РСФСР: умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах из хулиганских побуждений. И плевал наш советский гуманный суд на мои положительные характеристики, на ходатайства общественной защиты и адвоката. Тот, спасибо ему, прямо из кожи вон лез, чтобы статью мне смягчить. Но ничего не проканало: ни состояние сильного душевного волнения, ни превышение пределов необходимой обороны, ни убийство по неосторожности. Всё отмели. Вспомнили, что во время драки я пьяным был. Вот умора, пьяным! Мы с Наташкой одну бутылку портвейна на двоих за весь день выпили. Припомнили мне, что я чуть ли не мастером спорта был, мол, силу своего удара доложен был рассчитывать или мог от драки уклониться и милицию вызвать, или мог… Ой, что теперь вспоминать! Добрехались до того, что я сам на тех парней напал, чтобы своё мастерство своей девушке продемонстрировать. Да уж! В своём последнем слове я вину не признал и обратился к судье: «А как бы вы поступили, если бы вашу жену ударили и в кусты потащили?» А он мне в ответ: «Материалами уголовного дела это не подтверждается». Тьфу! - Лопаткин в сердцах плюнул и тихо выругался. - Короче говоря, по первоходке нарисовали мне восьмёрку, и полетел я, вчерашний пацан, лёгким лебединым пёрышком на взрослую зону. Там меня многому научили. Хорошие учителя мне попались. А Трифону, вору в законе, я до сих пор благодарен. Свой приговор я обжаловать не стал. Во-первых, обозлился на весь наш закон, а во-вторых, гордость обуяла. Я, и вдруг жаловаться? Это уже спустя годы я узнал, что убитый мной кекс был племянником начальника РОВД. Вот поэтому со мной так и поступили. Через шесть лет отсидки попутал меня лукавый, и пошёл я в побег с одним ухарцем. Помнишь, как в песне: «Это было весною, зеленеющим маем, когда тундра надела свой весенний наряд, мы бежали с тобою, опасаясь погони...» Представь себе, удачно мы винта нарезали, не попались. Добрались до столицы, там через одних корешей новые ксивы себе справили, и отправился я к Наташе. Вот тогда-то я и проклял свой рост. Это когда в тебе метр семьдесят пять, легко в толпе затесаться, а когда во мне два ноль семь, так на меня, на такую палку, и внимания чаще обращают. Однако опять мне повезло. Добрался я до неё. Три недели мы с Наташей по дачам хоронились, а потом решили: хорош бегать, надо жить! Наташка сказала: «Я тебя шесть лет ждала и ещё сколько угодно буду ждать». А мне ничего другого и не надо было. Сдался я. Добавили мне ещё трёшку, и опять поехал я на лесоповал. Оттрубил от звонка до звонка все одиннадцать лет и вернулся к своей единственной женщине. Мой побег даром не прошёл, - Михаил улыбнулся. - Когда я откинулся, дочке уж четыре года было, перестройка полным ходом шла, кооперативное движение, приватизация, экономическая свобода, грядущий капитализм, в общем, беспредел! Кинулся я работу искать, но никуда с моей биографией не брали. Оставался только криминал. Что делать? Пошёл я по кривой дорожке бандитствовать, но после того, как меня попытались завалить, одумался: «Если всё-таки убьют, так на какие же шиши Наташа с дочкой жить будут?» Тут фарт мне подвалил: один корефан позвал в Сибирь капусту рубить. Дело, конечно, тоже мутноватое было, но с виду легальное, насколько легальным ему позволял быть наш долбанный закон. Я согласился, сгрёб своих баб в охапку и отчалил из милого сердцу города да от своих подельников по бизнесу. Чем я в сибирских лесах занимался, рассказывать тебе не буду, но скажу, что пахал за троих. Утром вставал и на следующий день утром ложился, однако не успевал щёку до подушки донести, как вновь звенел будильник, и я опять шёл вкалывать. За все отсиженные годы отпахивал, чтобы моя семья никогда никакой нужды не знала. Меня заметили, поставили бригадиром, я поступил на заочное отделение горного института и наперёд скажу, что тихой сапой его закончил. А потом у нас новый крутой хозяин появился, и опять началась делёжка полян, стрелки, разборки и отстрелы. Что же, кругом тайга и закон в ней – медведь! Веришь или нет, но я на работу без ствола не ходил. Да что я? Наташа из сумочки браунинг не вынимала. Потом криминал совсем достал, и я решил валить оттуда. Да и почему нет? У меня и деревянные, и зелёные бабки были, причём не только в кошельке. В общем, на нашу с Наташей жизнь и на век дочери нарубленной капусты вполне хватало. Всё равно всех денег не заработаешь и не наворуешь, так ведь? Стали мы думать-гадать, куда податься? Наши раздумья оборвала граната, ночью брошенная к нам в окно. Дочку взрыв не задел, так как она спала в своей комнате, а нас спасла чистая случайность: захотелось мне и Наташке супружеского долга и, чтобы не шуметь, мы ушли в ванную. Тут уж гиря дошла до самого пола. На следующий день мы собрали свои манатки и рванули в первый же попавшийся город, оттуда во второй, потом в третий. Там я и Наташа, наконец, расписались. Я взял её фамилию, чтобы даже не вспоминать, что был такой Лопаткин. Да, Валерка! Когда ты назвал меня по первой фамилии, я грешным делом подумал, что это братва меня нашла и по мою душу прислала. Потом уже сообразил, что со страху не в ту дудку дую! Что уже некого за мной присылать, да и некому, что все уже отстреляны и посажены. В итоге обосновались мы в этом городе, купили жильё, открыли свой бизнес и стали жить как нормальные люди. Если и есть на мне грехи, так я за них перед Богом отвечу, а по нашему закону больше не хочу! Пусть отвечает тот, кто в него ещё верит. Кстати, Валерка! А ты-то как в нашем городе оказался?