При слове «статья», Лопаткин поморщился и продолжил:
- Никакие ходатайства о том, что я своим примерным поведением и честным отношением к труду доказал своё исправление, судом во внимание не принимались. Наконец, меня всё-таки признали исправившимся хорошим дядей. Однако ребята из правоохранительных органов всё равно старались разные препоны чинить. Собственно, я их понимаю. На дворе стоял 1996 год. Но я не торопился: ни влиятельных знакомых не просил посодействовать, ни взяток никому не пихал, знал: 9-е мая будет за мной! Не могло его не наступить! Потихоньку-полегоньку я своего добился и официально приобрёл два ружья, да не абы каких-то берданок, а прекрасных. И хочу заметить, что одно время ружей в магазинах вовсе не было. Хотя я свои стволы не в магазинах покупал. Наташа тоже стала охотником и обзавелась хорошими двустволками. А помнишь, как непросто было стать охотником?
- А как же! - знающе подтвердил я. - Рекомендации от двух охотников, справки от психиатра, от нарколога, рапорт от участкового, лекции, экзамен по охотминимуму, месяц ожидания из разрешительной системы… Да. Хоть и морока, но не особо заморочено.
- Вот и я так же решил: не особо. Вскоре охотниками стали два моих двоюродных брата и дядя Наташи. Они тоже купили себе хорошие штучные ружья.
Я засмеялся: ясно, по чьей просьбе они стали охотниками и на чьи деньги оружие купили.
- Если опять же помнишь, - продолжал Михаил, - в 1992 году вышел Закон «Об оружии», где впервые было закреплено право граждан на коллекционирование. В общем, к нулевым годам я из тени вылез и стал заделываться легальным коллекционером.
Заинтересованный его рассказом, я спросил:
- Разве «свет в конце тоннеля» замаячил лишь в 90-е? Мне казалось, что и в советское время коллекционированием оружия можно было заниматься достаточно свободно.
И тогда Лопаткин прочитал мне лекцию, начав её с усмешливого возгласа:
- Хи! Это до революции коллекционированием оружия мог совершенно свободно заниматься любой психически здоровый подданный Российской империи с условием, что он не состоит на учёте в полиции. Разрешение на оружие выдавал губернатор или лицо градоначальствующее. Без каких-либо разрешений в магазинах можно было купить гладкоствольные охотничьи ружья, боеприпасы и кое-какие модели револьверов и пистолетов. В 18-м году, в связи с полыхающей классовой борьбой, под которую в то время всё что угодно подгонялось, большевики это дело прикрыли Декретом Совнаркома «О сдаче оружия», обязывая всех сдать имеющееся на руках стволы. В противном случае – лишение свободы до «десятки». Дальше было ещё интереснее. С 30-х до 60-х годов длинноствольным охотничьим оружием торговали довольно свободно и при наличии охотничьих билетов, и потом без оных, а с 1959 года – снова при их наличии. И жёсткая регистрация не так чтобы существовала. Правда, в Великую Отечественную войну у охотников ружья вагонами конфисковывали и отправляли в переплавку. И без разницы, какими они были: инкрустированные золотом от мастера Мацки, сделанные на заказ от Бодсона или Франкотта, или же наши немудрёные тулки. В хрущёвское время гайки завинтили. Охотничьи коллективы лимитировали, связав их с производительностью охотугодий, и порой в охотники можно было попасть только по хорошему блату, либо путём длительного ожидания. Ущемление охотников тогда происходило именно по причине наличия у них ружей. И во все времена контроль над оборотом нарезного оружия был строжайший: сначала со стороны ЧК, потом ГПУ, НКВД и, конечно же, родной милиции. За этим прослеживалась политика народной власти: русскому мужику, человеку не свободному, фактически полурабу, давать оружейную волю боязно! Не дай Бог революционный пожар! Коллекционеры-оружейники, а у некоторых из них находились целые арсеналы, в то время вообще были вне закона. Они были вынуждены уходить «в тину», а у тех, кого вылавливали, коллекции изымали. А дальше тайна, покрытая мраком. Скорее всего, они разворовывались или теми, кто изымал, или власть державшими. Например, один знающий человек однажды поведал мне такую историю из своей жизни. В 30-е годы, когда он был ещё мальчишкой, энкэвэдэшники конфисковали у его дяди профессора две английских двустволки фирмы «Джеймс Перде и сыновья», отделанных серебром. Достались эти ружья ему от отца. Дяде накрутили срок по 58-й статье и отправили лес валить, где он вскоре добросовестно и загнулся. После войны этот человек, вернувшись с фронта, встретил девушку, и началась у них любовь-морковь. От неё он узнал, что её отец служил в НКВД, а теперь в МГБ. И вот однажды она показала ему папину гордость: пару английских ружей. Он глянул и обомлел: дядины! И ошибиться он никак не мог, поскольку с детства часами их рассматривал и до всех мельчайших подробностей помнил. Вот ты, Валера, из сотни других ружей своё узнаешь?