На рассвете я снова иду на берег. От рыбных складов далеко в воду проложен помост, у конца его стоит новенький катер с баржей. На горизонте виднеется Лежан, севернее — самое большое Ярковское плесо. В начале оно окаймлено желтыми камышами, а вдали сливается с небосклоном.
С юго-запада быстро надвигаются рваные облака песочного цвета. А немного спустя небо становится похожим на свежевспаханную целину. Над водными просторами молча, редкими шеренгами проносятся чайки. Погода быстро меняется.
Над катером взлетает дымок. Я прощаюсь с ихтиологом и спешу к помосту. Мои товарищи уже грузятся. К корме катера привязана большая дощатая лодка на две пары весел. В ней лежит одна лопата, заменяющая кормовое весло. С радостью осматриваю лодку. По всей вероятности, ее уступят мне, новичку, решившемуся впервые в одиночку плыть по большой воде. У ней плоское дно и высокие борта, — из такой посудины я не вывалюсь даже в непогоду.
Катер разрезает длинное плесо. По обе стороны лежат острова. Тысячные стаи гоголей, завидев нас, шумно взлетают, уносятся вдаль и там падают далеко от берегов.
— Уток-то, уток сколько! — восклицает Ефим. — Постреляем, братцы! Ух, славно постреляем!
— Гоголишко, стервец, держится на середине плеса, к камышам не идет, — огорченно замечает Тимофей.
Парочка гогольков, сверкая белыми брюшками, пролетает неподалеку от катера. Они так быстро машут крыльями, что мне кажется, будто в воздухе звенят серебряные колокольчики. На приобских лугах и мелких озерах я никогда не слышал таких звуков. Видимо, водные просторы и обширные заросли камышей создают чудный резонанс. Вдали плавает небольшая стая лебедей. Любуясь ими, я думаю, с чем бы их сравнить. С серебром? Нет. Даже самый тонкий лист нового серебра бледнеет перед лебединым крылом. Со свежим снегом в солнечный день? Нет, и снег уступает лебединой белизне. Перо лебедя ни с чем несравнимо.
Узкий пролив между Емелькиной гривкой и мысом острова Лежан рыбаки называют Речкой. Мы проплываем по Речке, извивающейся в зарослях, и повертываем к рыбацкому поселку. Катер останавливается у высоких камышей. Камыши отделены от берега полоем — неширокой полосой воды. В полое у шатких сходней стоят рыбацкие челны.
С просьбой о лодках Ефим, наш бригадир, обращается к пожилому рыбаку, светлая борода которого походит на хвост язя, а глаза сумеречно блестят, словно сазанья чешуя.
— Вот вам одна, — говорит рыбак, пошатывая ногой утлую долбленую лодочку, стоящую на сухом берегу. В дне долбленки несколько щелей, законопаченных паклей и тряпками.
— А вторая лодка вон там, в дальнем полое, — указывает рыбак и тут же добавляет: — Бесхозяйственная лодка.
Ефим издали окидывает взглядом все три лодки, а затем повертывается ко мне:
— Этот карбас тебе, слушай, без привычки в непогоду не угнать. Долбленка маленькая и верткая. Иди, пригони для себя ту лодку.
Я вскидываю весло на плечо и шагаю по низкому берегу возле полоя. Спину колет, как иголками, острый осенний ветер. Вдоль полоя катятся пенистые волны.
Я не знаю, что гнать большую лодку против ветра — задача для новичка весьма нелегкая.
Сажусь в корму и, отталкиваясь от берега, ставлю лодку против волны. Корма опускается, а нос вздымается высоко над водой. Налетает стремительный порыв ветра и вмиг повертывает лодку. Через борт переплескивается седой гребень волны. Меня уносит от поселка все дальше и дальше. Изо всех сил налегаю на весло, чтобы взять правильный курс, но ветер, издеваясь надо мной, наваливается с новой силой и опять повертывает лодку носом в противоположную от поселка сторону. Гребу то с одного, то с другого борта, а лодка попрежнему не повинуется. Только минут через десять мне с трудом удается загнать ее носом в камыш. Там я встаю на коленки на середину и сразу же зачерпываю за оба голенища холодной воды. Через несколько секунд я забываю об этом. Пусть будут мокрые ноги, только бы плыть. На берегу возле поселка стоят мои товарищи, окруженные местными жителями. Рыбаки наверное смеются? Взрослый человек и не может угнать лодку! А еще охотником называется! Я чувствую, как горят мои щеки.
Камыш озлобленно шумит и, нагибаясь, хлещет меня по лицу пушистыми метелками. Я выталкиваю лодку на чистую воду и начинаю быстро грести слева, — лодка круто поворачивается вправо. Перекидываю весло на правый борт, — лодка идет налево и я снова оказываюсь спиной к ветру. К плечам льнет мокрая рубашка. Из-под шапки течет пот. Я опять начинаю грести слева — и опять такая же картина. А потом ветер подхватывает лодку, словно щепку, и швыряет назад к камышу.