- Вставай, - громко сказал он, постучав в дверь номера неофитки.
Иен спустился в харчевню, где еще было полным-полно клиентов-полуночников.
Полуночный ужин ему принесли быстро - вкусный морковный крем-суп, жаренный на оливковом масле хлеб и поджаристый стейк из свинины. С тоской он представлял как все это пахло, но сейчас из-за травмы носа он совершенно не чувствовал запахи и вкусы, и мир стал, как фотокарточки, черно-белым и безысходным. На дело они отправились час спустя на присланной заждавшимся их Эрнстом полицейской самоходке. Ревел двигатель броневика, в кузове пассажиров подбрасывало, а сквозь решетчатые окна вспыхивал свет редких ночных фонарей с промозглой от мороси улицы.
Наконец, через полчаса они прибыли в Приют.
Они покинули броневик, и тогда над ними вырос бетонный многоуровневый дом с множеством деревянных балконов, над которыми покачивались на ветру струны веревок для сушки постиранного белья, отхлестывая мокрые шлепки и хлопки. В окнах горел свет, жители дома в поздний час не спали. Желтый серп луны полизывал грязноватые бетонные стены, выглядывая из-за свинцовых туч.
Лоренсена Иен заметил не сразу.
Тот стоял под проржавевшим козырьком в кромешной тьме, ниспадающей от навеса тени, и только огонек сигареты предательски выдавал его местоположение.
- Наконец-то, - угрюмо буркнул он. - Вы могли бы еще до рассвета дотянуть.
- Детектив-инспектор, давайте вы обойдетесь без комментариев, и мы сразу пойдем внутрь? - устало попросил Иен, не горя желанием вступать в словесную перепалку.
- Отчего бы не пойти? - он бросил недогоревший бычок, придавив носиком туфли. - Мне не терпится вам показать кое-что интересное.
- Надеюсь, оно интереснее того случая с той беременной чудачкой инолюбкой.
- О, я обещаю, вам понравится.
- Что-то я сомневаюсь...
Они поднялись по подгнившей деревянной лестнице на верхний этаж, где было сыро из-за прохудившегося потолка, и на плиточном полу образовывались лужицы накапавшей дождевой воды. От квартиры, где произошло убийство, разило смертью, что дышать стало трудно. Кухня была огорожена фанерным перекрытием от спальни, на полу, выложенном шахматной доской плиткой лежал перевернутый обеденный стол вместе с остатками еды и разбитой посудой.
Рядом лежали двое малолетних мальчуганов со вспоротыми горлами и поджаристая женщина с лошадиным лицом (ее розовато-серые внутренности выпадали из разрезанного живота в растекшуюся лужу крови), в жилистых пальцах она мертвой хваткой удерживала тяжелую чугунную сковороду. Отец семейства, толстоватый капеллан, валялся поодаль от всех лицом вниз с тупой раной на затылке.
Над побелевшими телами вились мухи.
- Кто же их так? - спросила Ханна, когда ей удалось подавить рвотные позывы.
- Они сами, - заявил детектив, передавая Иену в руки планшет с заметками магов-криминалистов о проведенном досмотре места преступления. - Капеллан напал на двоих сыновей с кухонным ножом, - он указал на лежащий рядом с капелланом окровавленный нож. - Супруга бросилась на него со сковородой, а сыновья пытались драться.
- Вы уже опросили соседей? - осведомился Иен.
- Еще бы. Соседи слышали все, и случилось это еще вчера.
- Вчера?! Они сообщили о случившемся в полицию только сейчас?
- Это диаспора марианского прихода, Маршак, они все здесь религиозные фанатики поголовно. Они посчитали это одержимостью злыми силами и...
- ...Они выжидали суточный цикл, - понял он, и, глядя на вопрошающего детектива, пояснил: - По правилам Старой церкви, если Лучафэр вселиться в человека, то он может находиться в захваченном теле не более одних суток, двадцати четырех часов, после чего возвращается восвояси в Тартар. Если кто-то приблизится к жертве одержимости раньше выдержанного карантинного срока, дьявол переметнется в него. Церковники принимали за одержимость лихорадочные припадки, инсульт, эпилепсии, ночной ужас и лунатизм... Клирик запирал такого "одержимого" в крипте храма, и в антисанитарии без медицинской помощи, человек частенько умирал, после чего оставалось только его похоронить по всем церковным канонам.
- Сумасшедшие люди, - проворчал Марк, пригубив из фляги с виски.
- Но это была Старая церковь... Сейчас марианские клирики этим не промышляют и уже давно, после церковной реформы, проведенной еще до того как власть на континенте захватил Гвидо.