"...Плачевен тот день, когда божий свет замирает,
Из-под беспризорной земли простираются ввысь
Рога многотысячной рати Его, он сам их наверх к облакам возвышает,
Чтоб Сад первозданный могли, наконец, захватить..."
В этой молитве речь шла о наиважнейшем событии для марианцев - Воскресенском дне. По церковному канону солнечное затмение как явление природы это погибель Бога и наступление демонической рати на небо, хотящей овладеть Райским первозданным садом, чтобы тьма безраздельно властвовала над смертными. Однако каждый раз в плодородную почву успевают упасть несколько капель солнечного света, из коих, напившись людскими молитвами, всходят божьи колоски, и милосердный Бог возрождается, низвергая Родителя лжи обратно под землю. Красивая сказка о вечном противостоянии добра и зла, однако... Бытует мнение, что в теперешние времена, когда настоящих верующих марианцев стало катастрофически мало, в очередной Воскресенский день молитва не воскресит Первоотца своевременно, и мир погибнет под рогатым неистовством демонической рати.
Кургузые солнечные лучи рассеивались по помещению капеллы сквозь разноцветное стекло стрельчатых окон, цветные блики ложились на белокаменные стены. Полицейские вошли внутрь, не обращая на возмущенные возгласы клириков на присутствие в божьем доме магов-криминалистов. Иен подметил, как Маркус и Ханна поморщились носами (по-видимому, помещение насквозь провоняло благовониями), он-то запахов не слышал. Это его начинало раздражать, он потерял обоняние совсем недавно, тем не менее, чувствовал, будто бы прошла уже целая вечность. Он сделался фригидным, а мир представлял собой обесцвеченную и облупленную фотокарточку. Странная хандра гнездилась в его в висках, желудок по-волчьи подвывал внизу его пищевода, подговаривая голосовые связки вторить тоскливому вою зверя внутри.
Полицейские тщательно осматривали каждый дюйм алтарного зала, двигали скамьи, оставляя в керамическом полу неглубокие выбоины, перебирали скудные пожертвования в горшке в виде медяков и золотых зубов, переставляли пузырьки бальзамического масла, невзначай сбив на пол несколько бутылочек, и книги с оборванными корешками.
- Пожалуйста, прекратите, вы оскверняете храм, - взмолился один из клириков.
- Помолчите, - отрезал детектив.
Иен шел за Ханной, изучавшей помещение спектральными очками, пощелкивающей тоненькими пальцами латунные язычки переключателей, сменяя линзы. Иен отметил, что в последние дни она пробовала ему всячески угодить, демонстрировала блестящие знания маговедческой теории, цитировала книги из секретарского архива, или, другими словами, всячески лизала ему зад, дабы добиться расположения. Она говорила, что запрашивала его в наставники-магистры из-за его безупречной репутации и потрясающего обоняния.
- Ну что? - спросил он, когда она просмотрела каждый угол в спектральных очках.
- Вообще ничего, - она обреченно вздохнула.
Только после того, как полицейские перевернули все в алтарном зале вверх днищем, почти что доведя бедолаг-клириков до истерики, Иен обратился к Эрнсту с вопросом:
- Вы смогли разузнать что-нибудь о девчонке?
Он только что закончил расспрашивать клириков и мальчиков из хора.
- Немногое, - разочарованно сказал он, вытирая лоб платком. - Дуглас с женой, как рассказали работающие тут клирики, взяли ее из сиротского приюта, почему, зачем - это как-то связано с многодетным пособием. Они отказываются отзываться о своем капеллане как-либо критично, Дуглас Клэнси организовывал гуманитарную помощь нищим и детям из работных домов, собирал пожертвования на поддержание вида единственного божьего дома на весь город и был всем примером для подражания. Я отправлюсь в реестр, для того чтобы поискать какую-нибудь информацию об Эдит, а вы ищите несанкционированного мага...
Центральные улицы города привычно утопали в сутолоке и вечной гонке времени. В сизо-сером выхлопном мареве, стоявшем над транспортным затором, веял чудовищный смрад выгребной ямы. Бесчисленные тепловые толкатели, выплевывающие клубы химии и жара в неподвижный воздух, отстукивали ритм индустриальной элегии. Лоренсен шел пешком в сопровождении ассистента Бинксли в сторону городской ратуши, нетерпеливо поглядывая на свои карманные часы с заедающей стрелкой. Ехать на казенном броневике отказалось невозможным из-за пробок на дороге, а время - это ценнейший ресурс. Речная вода в канале воняла русалочьими хвостами, над зеркально-черной гладью тихо плясали блуждающие огоньки, невредные духи: привычное явление для мануфактурных городов.