- Все сидишь? - раздался мелодичный голос откуда-то сзади.
Пугливые голуби, услышав голос незнакомки, разлетелись прочь, раскидывая перья.
- Да, - бескомпромиссно ответил семнадцатилетний он.
После выдержанной паузы, они ее конек, Анна сказала:
- Профессор Шольц очень ругалась, что ты пропустил дорожку с препятствиями.
- Я не в форме, - с горечью пробурчал он. Крохотная снежинка упала ему на щеку, и он поднял глаза к желтоватым небесам Каерфелла.
Это был вечер накануне летнего солнцестояния, какая снежинка?
Воспоминания обуревали его все сразу, не давая сосредоточиться на чем-то одном...
В ту судьбоносную ночь (ему об этом рассказал отец) свирепствовала метель, когда неизвестный мужчина, непонятно как добравшийся до стен монастыря и непонятно куда делся после этого (в рыбацкой деревеньке он не останавливался), с четверть часа ломился в двери. Когда встревоженные монахини монастыря взяли годовалого младенца в одних пеленках, мужчина, не сказав не слова, исчез в снегах, будто его вовсе никогда не было.
- Я не в той форме, - повторил Иен, и снова очутился на краю карниза готовый вот-вот прыгнуть вниз, но знал, что не сделает этого.
- Иен, - сказала она и крепко взяла его за голубоватую рубашку, втягивая его внутрь окна.
Она всегда была довольно-таки сильной.
Когда его утянуло назад, и побеленный потолок взметнулся вверх, его воображение выбросило его обратно в прошлое...
Вместо веселых игр со сверстниками, которые обходили стороной найденыша из-за его чудаковатости, он в свободное от молитв время протирал свои штаны в монастырской библиотеке. Иен зачитывался книгами о мегаполисах с их многомиллионным населением, нелюдских расах, и, конечно, о магах, об этих дьявольских ублюдков, коим место только в Тартаре. Иен в это не верил, он и сам обладал талантом чуять людские секреты, их ложь, их прегрешения.
Местные жители недолюбливали его, потому что боялись, что он видел их насквозь, так оно и было. Его феноменальный нюх пугал всех, так его учительница матушка Шелла побила его только за то, что он унюхал на ее одежде мужской запах пота, стыда и семени.
Девичий голос снова вернул его в солнечный день, когда ему было семнадцать лет:
- Иен, - повторила она, глядя в его лицо.
Он лежал на спине, она склонилась к нему, щекотно касаясь золотистыми локонами его щек.
Вечернее солнце заливало ее кудри пунцовеющим ореолом.
Иен зажмурился, тщась понять, где, черт возьми, он сейчас находится: он ждет свою смерть от лап лучафэровой гончей, навсегда покидает стены монастыря в сопровождении двух пчеловодов или находится в штаб-квартире Секретария с Анной в семнадцатилетнем возрасте?
В голове Иена была каша из воспоминаний, он вспоминал все и сразу...
Как, например, то, что его имя на староархском звучало как "божий дар", Иенатарис, а по-современному, Иен, его названным отцом, принимавшим его как своего родного, стал батюшка Фауст, и он же был единственным, кто по-настоящему любил Иена. Но когда он уходил вместе с государственными шпионами экзархия, то ни разу не обернулся для того чтобы увидеть отца в последний раз.
Отец всю его жизнь талдычил ему одно и то же: "никогда никому не говори о своем нюхе", и Иен думал, что он подозревал в нем мага, потому слушался и напрямую никогда не заявлял во всеуслышание о своем запретном таланте. Да, казусы иногда случались, но люди просто принимали его за чудака и сторонились, и однажды он затеял то глупое пари с деревенскими мальчишками в таверне, когда был подростком. Ему завязали глаза и два-три часа подсовывали еду, рыбу, тряпки всех присутствующих, требуя идентифицировать их принадлежность. Он угадывал раз за разом, ни разу не ошибившись, и его безусловные таланты приветствовали бурными овациями, будто он какой-то фокусник в цирке.
Пчеловоды, которых все в округе давным-давно знали как неразговорчивых братьев-рыболовов, шпионили за всеми, на предмет запрещенной деятельности, они видели, какое шоу он устроил накануне. Только в штаб-квартире тайной полиции ему объяснили, что он - редчайший случай, и его обоняние обязано послужить на благо всей империи.
- Иен, - она повторяла и повторяла его имя, будто он ее слышал. - Что случилось?
- Ничего такого, не беспокойся, - солгал он.
В ее красивом лице читалось неверие, она смотрела на него с какой-то материнской укоризной.
- Это снова сделали близнецы? - констатировала она, это был не вопрос.