Последнее средство...
Это было не слишком утешительно.
Он открыл мне заднюю дверь патрульной машины, но, по крайней мере, не положил руку мне на голову, чтобы помочь мне сесть. Задняя часть машины была отгорожена армированным плексигласом. Когда дверь захлопнулась с грохотом тюремной камеры, я попытался убедить себя, что он хотя бы не надел на меня наручники.
Офицер и его приятель, вооружённый М4, вернулись на передние места. Когда мы выехали на дорогу, я повернулся на сиденье, чтобы проверить Доусона. Один из мужчин из задней машины как раз садился за руль Range Rover.
Пока мы быстро тронулись с места, она смотрела мне вслед с пассажирского места, как будто не могла поверить в произошедшее.
Я слегка наклонился вперед на своем сиденье и заговорил через небольшую щель в акриловом экране, отделявшем меня от двух полицейских.
«Если вы собираетесь пересечь границу, разве мне не следует взять с собой паспорт?» — спросил я, хотя он был надёжно спрятан в нагрудном кармане моих брюк-карго. Меня даже не обыскали, иначе бы его, несомненно, нашли, и это упущение меня обеспокоило.
Однако они также не нашли сложенный нож Ka-Bar, засунутый мне в ботинок.
В некоторых случаях вы проигрываете, в некоторых выигрываете.
OceanofPDF.com
ДВЕНАДЦАТЬ
МНЕ ПОНАДОБИЛОСЬ БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ, ЧЕМ ДОЛЖНО БЫЛО БЫ ПОНЯТЬ, ЧТО МЫ
МЫ НЕ направляемся к границе.
То, что я так медленно среагировал, было полностью моей ошибкой. У меня было чуть больше времени, чем долгий перелёт, чтобы подготовиться к этому заданию, если это вообще было так. Поэтому я сосредоточился на Ираке, насколько позволяло моё знакомство с географией Кувейта в целом и города Эль-Кувейт в частности.
было, мягко говоря, поверхностным.
Я сидел, запертый на заднем сиденье полицейской машины, молча ругаясь за такую глупую, элементарную ошибку и за то, что меня второй раз за столько же дней везут в неизвестном направлении. Однако, в отличие от поездки с Гартоном-Джонсом, заставить моих похитителей сотрудничать было непросто. Я даже не пытался.
Двое мужчин впереди могли быть настоящими офицерами, а могли и не быть.
Хотя полиция Кувейта славилась своей достаточной надежностью в обеспечении соблюдения закона, она также имела репутацию организации, не гнушающейся взятками.
И у них была заметная предвзятость по отношению к собственным гражданам, а не к иностранцам, когда дело касалось споров.
Эта страна должна была стать всего лишь перевалочным пунктом, не более того. Я не ожидал, что мне что-то понадобится от граждан Кувейта. Вопрос был в том, что кому-то здесь от меня нужно?
Я на мгновение закрыл глаза, пытаясь представить себе свою безопасную комнату — место, куда я мог бы мысленно укрыться от… сурового допроса. Давно мне не приходилось принимать такую концепцию. Я надеялся, что ещё помню, как это сделать.
Последний раз это случилось, когда я работал под прикрытием в организации «Четвёртый день» в Южной Калифорнии, которую спецслужбы считали опасным культом. Я думал, что моя предыстория надежна и выдержит любые испытания, с которыми ей, вероятно, придётся столкнуться. Но вместо этого я обнаружил, что лидер «Четвёртого дня», Рэндалл Бэйн, обладал способностью проникать в мозг, под кожу. Он мог проникать в самую суть воспоминаний и эмоций с почти хирургической точностью. В последовавших за этим разборах я никому не признался – и меньше всего своему начальнику, Паркеру Армстронгу, – насколько сильно этот человек меня выбил из колеи.
А до этого?
До этого была армия. Или, точнее, во время моей слишком короткой службы в спецназе. Упражнения на сопротивление допросам были частью подготовки. По иронии судьбы, именно во время одного особенно реалистичного и неприятного допроса Шон Мейер впервые позволил мне увидеть человека под маской крутого парня. К тому моменту, думаю, все мы начали подозревать, что он, возможно, и не человек вовсе.
Будучи одним из наших инструкторов, он держался на расстоянии от группы, никогда не ослабляя бдительности, словно это могло бы раскрыть его слабость, которой мы могли бы воспользоваться. Но, в отличие от остальных, у меня никогда не складывалось впечатления, что он презирает женщин, прошедших Отбор. Он смотрел на всех нас одинаково свысока.
У него также не было того хищного вида, как у одного или двух других сержантов, которые отставали, чтобы протянуть нам руку помощи — в обмен на определенные... вознаграждения, конечно.
В целом я считала Шона холодным человеком. В первую же ночь, которую мы провели вместе, я поняла, как сильно я ошибалась. У него было потрясающее самообладание, словно он не смел себя вести из страха перед тем, что мы можем сделать друг с другом.