Как бы мне ни было противно подходить к потному телу Лихайби ближе, чем требовалось, я всё же втиснулся в него, опираясь на локоть и выбив трость из его рук. Доусон подскочил и схватил трость, прежде чем она успела с грохотом упасть на пол.
Лихайби попытался отступить, потерял равновесие и начал падать. Он попытался схватить меня, чисто рефлекторно, наверное, но я отбил его пальцы. У меня не было ни единого шанса удержать на ногах человека его габаритов, даже если бы я захотел. Это был тот случай, когда, если бы меня попросили выступить телохранителем, я бы отдал предпочтение бывшему бойцу ростом под два метра. Желательно, чтобы он был кавалером, способным поднять штангу лёжа вдвое больше собственного веса.
Кто-то вроде Клея...
Я подавил эту мысль прежде, чем она успела укорениться, и встал над профессором, который сидел, распластавшись на земле, с открытым ртом и страхом в глазах.
«Кто ты?» — спросил он, сбавляя обороты. «Чего ты хочешь?»
Я придвинул статуэтку ближе к краю стола, откуда ему был полный обзор, и погладил её по макушке. «Я хочу знать всё, что вы можете мне об этом рассказать».
Он ёрзал на бетонном полу, явно не желая оставаться на месте и не желая просить нас о помощи, необходимой ему, чтобы встать на ноги. Мы не сделали никаких попыток. Через несколько мгновений он вздохнул и, попытавшись изобразить безразличие, сложив пухлые руки на коленях.
«Невозможно ничего сказать под всей этой... дешевой оболочкой».
«Тогда постарайся сделать самое лучшее предположение».
«Я никогда не гадаю».
«Подбодри меня».
Ещё один вздох. Он поднял руку, нетерпеливо щёлкнул пальцами, когда я недостаточно быстро передал ему статуэтку, и бегло осмотрел её, поджав губы. «Как я уже сказал, очень трудно высказать экспертное мнение по всему этому…» Он пренебрежительным жестом и с отвращением указал на внешний вид артефакта. «…но если вы настаиваете…»
Я не упустил из виду, как его взгляд метнулся к двери. «Меньше тянуть, больше болтать».
«Если уж на то пошло... то я бы предположил, что это вполне может оказаться месопотамским изображением матери и ребенка, вероятнее всего вырезанным из кальцитового алебастра и датируемым, э-э, 3000 годом до нашей эры — приблизительно, конечно».
Глаза Доусона расширились. «И… ценный?»
Он поморщился. «Если бы это было выставлено на продажу правильному покупателю ... в правильном месте ... то, естественно, так оно и было».
«А вы случайно не этот покупатель?»
«Конечно, нет! Этот артефакт — часть культурного наследия моей страны, и как таковой он бесценен . Он не должен…»
«Пощади меня», — сказал я. «Так почему же нам было велено принести его тебе?»
«А, может быть, для того, чтобы я мог вернуть его на то место, откуда он был взят».
Я приблизилась, пока не нависла над ним, достаточно близко, чтобы почувствовать запах масла в его волосах и пряностей, исходящих из пор его кожи. Он старался не отстраняться от меня, но преуспел лишь наполовину. Запугивать я могла и во сне. Высказать алчный расчёт голосом было сложнее.
«Мы не стали рисковать своей жизнью, приехав сюда с этим, чтобы вы могли это просто так отдать».
«Тогда зачем вы пришли, если не знали, что имеете?» Он хотел вызвать замешательство, но получилось не совсем убедительно.
«Чтобы узнать», — я вспомнил слова Юсуфа, рискнул и предположил. «А потом заняться бизнесом».
«А, вы хотите продать?»
«Почему? Вы в состоянии купить?»
Лично я — нет. Но, возможно, я смогу вас познакомить ...»
. за небольшую комиссию, конечно.
«А что если мы заплатим вам вступительный взнос, вы сообщите нам имя вашего покупателя, и мы начнем сделку напрямую?»
«Это будет невозможно». Категорично и окончательно.
«Это потому, что мы с Запада?» — спросил Доусон. «Или потому, что мы женщины?»
«Потому что небо голубое, а трава зеленая», — сказал толстяк, и я понял, что он хотел сказать, что оба ответа настолько очевидны, что их не нужно было повторять.
Он бросил последний, почти ласковый взгляд на статуэтку, даже несмотря на ее замаскированную форму, прежде чем неохотно вернуть ее мне.
Когда я взяла его, я заметила, как задержался его взгляд.
«А что, если я отдам вам этот кусочек в обмен на информацию?» — сказал я.
«Какого рода информация?»
«Мы ищем кое-кого», — сказала Доусон, и как раз когда я хотел заставить ее замолчать, она добавила: «Кто-то, кто нам очень многим обязан».