«Значит, фронт».
«О да. Что бы он там ни делал, это не попадёт в протоколы».
Я вздохнул и медленно выдохнул. «Тогда мне лучше пойти и проверить, да?»
«Наверное». Трудно было сказать, кто из нас звучал более неохотно. «Будь осторожен, Чарли. Не только с Хакеттом, но и с Шоном».
«Мы до сих пор не знаем наверняка, имеет ли он какое-либо отношение к смерти Клея».
«Может, и нет. Хотя у него были веские причины желать ему смерти».
«Хм. Я бы сказал, что, обнаружив, что есть и другие...
Скажем так, заинтересованные стороны делают менее вероятным участие Шона».
«Какие еще «заинтересованные стороны»?»
Гамильтон признала, что Клэй находился под наблюдением её людей, а это значит, что они подозревали, что он играет какую-то роль в контрабанде древностей из Ирака. Если это так, и тот, на кого он работал, считал его скомпрометированным, кто знает, как бы они отреагировали. И насколько далеко они могли зайти, пытаясь вытянуть из него эту информацию.
«Это… на самом деле имеет большой смысл», — сказал Паркер рассеянным голосом. «Но, эй, вернитесь. Вы сказали Гамильтон?»
«Да, похоже, она возглавляла отряд по захвату. Ты её знаешь?»
«Опишите ее».
Я так и сделал, ненадолго, наблюдая за другими людьми, выходящими из аэропорта. Некоторых встречали друзья или родственники, но не было такого количества объятий и слёз, как в западных аэропортах. Все казались немного более сдержанными. Возможно, это просто моё настроение.
Казалось, никто за мной особо не следил, но мне не нравилось здесь торчать. Учитывая обстоятельства, это означало нарываться на неприятности.
«Она похожа на кого-то из твоих знакомых?» — спросил я.
«Возможно. Позвони мне, когда приедешь в Мадабу. Тогда я тебе дам знать.
Недалеко от центра есть неплохой отель Mosaic City. Он находится в пешей доступности от дома, который Хакетт использует в качестве своего рабочего адреса.
«Мне придётся предъявить удостоверение личности при регистрации, и людям Гамильтона будет очень легко меня выследить», — предупредил я. «Возможно, у меня мало времени».
«Оставьте это мне. Официальные каналы оказались бесполезны, так что теперь я попробую неофициальные».
Он дал мне адреса офиса Хакетта и отеля. Я нашёл блокнот в сумке и записал их одной рукой. «Звучит неплохо».
«К тому времени, как приедешь, у тебя уже будет забронирован номер. И прежде чем ты пойдёшь со взломом или что-то в этом роде, не забудь мне позвонить, хорошо?»
«Паркер, я не понимаю, что ты имеешь в виду», — сказал я и повесил трубку, надеясь, что он не заметит, что я не давал ему подобных заверений.
Иордания была прогрессивной страной среди стран Ближнего Востока, но это не означало, что женщина за рулём в одиночку не вызовет умиления. Я выбрал одно из такси, выстроившихся у аэропорта.
Водитель оказался довольно молодым человеком, чисто выбритым, с белоснежной улыбкой, в футболке и брюках Levi's. Он, казалось, был вполне доволен, когда я сказал ему, куда хочу ехать.
«Вы собираетесь увидеть самую красивую и древнюю из наших мозаик, пока будете в Мадабе?» — спросил он, когда мы выехали на дорогу. «Если так, и вам нужен гид…?»
«Я встречусь с друзьями, когда приеду туда».
«А, ну, если вашим друзьям тоже понадобится гид, пожалуйста, позвоните мне».
«У нас не будет много времени на осмотр достопримечательностей».
Он взглянул в зеркало заднего вида, и брови его поползли вверх. «Тогда зачем ты едешь в Мадабу?»
На этот вопрос я не мог ответить правдиво, поэтому я вообще на него не ответил.
Как я могла сказать ему, что иду туда, чтобы противостоять человеку, который отнял у меня все самым жестоким образом?
Хакетт был худшим из четверых. Я с самого начала относился к нему с опаской, но каким-то образом среди всего этого тестостерона и мужественности, свойственной учебному подразделению спецназа, риск, который он представлял для меня лично, постепенно стал не столь очевидным. Пока не стало слишком поздно что-либо предпринимать.
Я взглянула на таксиста. Разве то, что они со мной сделали, имело бы такое же значение для человека из той части мира, где женщины не равны, а скорее собственность – сначала отца, потом мужья? Я снова подумала о Наджиде, девушке, с которой Доусон познакомил меня в клинике в Эль-Кувейте.
Она тоже пережила похожие страдания, боль, страх и насилие. Она тоже обратилась к людям, которым могла бы доверить свою историю.
Вместо того чтобы поверить ей и защитить ее, ее предали и бросили умирать.
Я задавалась вопросом, как бы сложилась моя жизнь, если бы я прошла через собственный опыт и меня оправдали, а не оклеветали. Это погрузило меня в глубокую, тёмную яму, из которой мне пришлось выбираться годами.