Я почти ожидал, что он останется снаружи, но он и другой мужчина последовали за мной и встали по обе стороны от входа, словно часовые. Присмотревшись, я узнал его ещё по Мадабе. Он был в машине с Ушаковым на переднем пассажирском сиденье, когда они подъехали к гостинице.
Внутри комната, для разнообразия, не была отделана деревом. Вместо этого она была отделана преимущественно листовым золотом на бледно-кремовом или белом фоне.
На фоне всего этого блеска это было сложно различить. Кто-то словно сошёл с ума по гипсовым завиткам, карнизам и лепнине, а потом покрыл их золотом, чтобы их невозможно было не заметить. Всё было настолько вычурным – от старинных зеркал до каминов и хрустальных люстр – что я чуть не рассмеялся в голос, увидев это.
Затем я увидел фигуру на кожаном диване с пуговицами в дальнем конце комнаты и порадовался, что этого не произошло.
У нас с Грегором Венко было мало общего, и я готов поспорить, что извращенное чувство юмора не входило в этот список.
Я был потрясён его видом. Человек, которого я помнил, был стихией. Даже сидя неподвижно, он казался беспокойным, одновременно расчётливым и расчетливым, словно свернувшаяся кольцами змея, выжидающая удобного момента для удара. К такому человеку нельзя было отвернуться даже на мгновение.
Теперь в его неподвижности чувствовалось что-то нездоровое. Не было ни подавленного превосходства, ни беспокойного воображения.
Одежда его не способствовала улучшению ситуации. Исчезли безупречно сшитый костюм, шёлковый галстук и столь же великолепное пальто. Форма могущественного человека.
Вместо этого он носил хорошо выстиранные молескиновые брюки, которые были слишком широки для его худых ног, так что его колени торчали под острыми углами из провисшей ткани.
Старый Грегор был настоящим здоровяком: коренастым, широким, мускулистым. Тип, который когда-то появлялся в полосатом купальнике и...
завивание усов, сгибание железных прутьев в цирковом представлении.
Новый Грегор выглядел просто... старым.
Он смотрел на меня, не узнавая меня, и взгляд его вернулся к потрескиванию дров в камине. Кто-то выпустил из него воздух, и его мясистое лицо слегка сдулось, блестя от пота. Его одежда ещё не поспела за его фигурой. Расстегнутый воротник рубашки зиял под жёлтым свитером, который, возможно, был из кашемира, но сидел так плохо, что выглядел не лучше, чем покупка на рынке.
Я оглянулся на Ушакова. Он встретился со мной взглядом, но по его лицу я понял, что мне придётся преодолеть это психологическое минное поле в одиночку. Физически дело обстояло иначе, и когда я двинулся вперёд, он оказался рядом со мной. Сначала я был благодарен за кажущуюся солидарность, пока не вспомнил, что он был рядом, чтобы удержать меня от нападения на Грегора, а не ради моей же пользы.
Казалось, это был долгий путь по персидским коврам, но только когда я остановился на почтительном расстоянии от него, старик наконец медленно взглянул в мою сторону.
Я ждал, не зная, как нарушить молчание. С таким человеком, как Грегор, нужно было обращаться, в лучшем случае, осторожно. Здесь, в своих владениях, он обладал абсолютной властью. Он мог наградить или наказать практически по своему желанию.
Наконец он с трудом сглотнул и сказал: «Мисс Фокс. Мне кажется, это было давно».
«Да, так оно и есть, сэр».
Его губы были полными, но теперь они стали тоньше, так что, когда он снова растянул их в улыбке, это было больше похоже на рычание. «Что привело тебя в мой… дом?» — спросил он, не настолько свирепо, чтобы звучать как требование, но близко к этому.
"Что ты хочешь?"
«Я здесь, потому что в Ираке погиб человек — причём тяжёлой смертью».
«Это Ирак. Многие мужчины погибают в Ираке ужасной смертью», — отмахнулся Венко. «Чем этот человек отличается?»
«Он работал на вас — в Басре».
Венко замер. Струйка пота скатилась по его лицу, хотя в комнате было не слишком жарко, несмотря на открытый огонь. Нервы или что-то ещё? Он откинулся назад и неловко пошарил в кармане брюк, вытащив оттуда скомканный платок, которым вытер лицо. Хотя его лицо оставалось бесстрастным, кончики пальцев слегка дрожали.
«Майкл Клей», — сказал он так тихо, что я едва расслышал его.
Я кивнул. «Да».
Его веки на мгновение закрылись, не длиннее медленного моргания, и он позволил руке снова упасть на колени.
Его взгляд поднялся на моё лицо, затем мимо меня на человека, стоявшего у моего плеча. Я проследил за его взглядом до Ушакова, затем слегка отодвинулся в сторону, чтобы он оставался в поле моего периферийного зрения и не находился прямо за мной.
«Почему ты послал своего человека, чтобы мягко предупредить меня не задавать вопросов?» — спросил я Грегора, кивнув в сторону Ушакова, — «если ты не знал, что Клей мертв?»