А ведь и правда. Среди драконов, говорят, много разумных, некоторые даже разговаривать умеют.
– Точно! В строй хотят поставить.
– Ага, разрисуют в камуфляж, а на хвост - серийный номер!
Шум погони постепенно отдалялся. Мы прошагали ещё с километр, и попали в засаду. Из леса, качаясь и переваливаясь на ходу, выходили мертвецы. В лохмотьях уцелевшей одежды, в руках они крепко сжимали совковые лопаты - позаимствовали, наверное, с кладбища, косы со ржавыми лезвиями, у многих просто куски металлических оград.
Я оглянулся - дорога назад перекрыта. В лес соваться - гиблое дело. Влипли. Досылаю патрон, командую:
– Митя, ищи колдуна. Остальные - прикрытие.
Митя вдохнул, выдохнул. Повернулся, и чётко показал пальцем:
– Вот он!
И только теперь мы увидели одиноко стоящую фигуру. Первым опомнился дварф. Пробормотав что-то о вагонетке, полной сломанных отбойных молотков, он направил ствол своего несуразного оружия на некроманта. От чудовищного залпа заломило барабанные перепонки, зато врага буквально разорвало на части.
Гном нежно шепнул что-то вроде «Дырокол», лапушка…», и бережно протёр ствол масляной тряпочкой. Хотя, возможно мне это и показалось. Способность слышать другие звуки ко мне вернулась минут через пять. А может, во мне просыпаются скрытые псионические таланты?
Мертвецы, оставшись без единой направляющей воли, остановились, затем дружно повернули в лес. Было заметно, что яркое весеннее солнышко им совсем не в радость.
Быстро, то и дело срываясь на бег, проскочили опасный участок. Толя на бегу прислушался:
– Гляди-ка - винтокрылы возвращаются! Упустили, раззявы…
Однако, это были не вертолёты. Гул нарастал и нарастал, наконец, мы увидели их. Тройка Ту девяносто пятых плыла медленно и величественно. Огромные винты рубили воздух. Затем из-за леса показались ещё три. И ещё. По сторонам посверкивали юркие звёздочки МиГов. Толик присвистнул:
– На Томск пошли!
Все помрачнели. Если рванёт Северск, мало не покажется всем. Не сговариваясь, прибавили шаг. От мертвецов, вроде, оторвались, но ядерный взрыв лучше пересидеть в специально оборудованном убежище. Витёк споткнулся.
– Что за?
Грязное, перемазанное тосолом бревно, лежащее поперёк дороги, пошевелилось. Сверкнул металл. Медленно киборг повернул голову. Одного фотоэлемента не было, челюсть страшно перекошена. Так же замедленно, опёрся на остаток правой руки, пытаясь сесть.
– Ах ты, железяка недобитая!
Витя навёл РПК.
– Аста ла виста, бэйби!
Всё забываю спросить, что эта ритуальная, применяющаяся при отстреле терминаторов фраза означает. Хотя - действует - и ладно.
Пули 7.62 без труда пробили тонкую височную часть черепа железного человека.
– Вишь, Петрович, не всех поймали!
Толя улыбается.
– По сторонам смотрите!
Не люблю, когда меня называют Петровичем.
«Цыгане», меж тем, используют ситуацию по-своему. Пара минут, и, вместо худо-бедно организованной колонны - табор. Кто-то разводит костёр, кто-то побежал в лес. Да откуда вас таких набрали?
К нашей группе бочком-бочком подходит немолодой сельчанин.
– Братушки! Дело есть. К Оазису бы сгонять.
Настораживаюсь.
– Что за Оазис?
Оказывается, выбросило тут в феврале кусок тропиков. Дивной красоты природа. И, что интересно, существует как бы сам по себе - вокруг сугробы, метели, а шаг ступи - весна, и плюс тридцать тепла. Сначала народ побаивался ходить, а потом кто-то из заплутавших разглядел ночью сияние. Артефактов собрал больше пяти кило.
Выпотрошили тот оазис тогда подчистую. Однако, с тех пор артефакты там нет-нет, да появятся. Один, а то и два в неделю - это уж местные подсчитали.
Переглядываемся. Кто с трассы сходит, тот дома не ночует, конечно. Но всё же…
– Веди, Сусанин.
Дорожка отыскалась быстро, причём довольно натоптанная. Без помех прошли двести-триста метров, и подошли к «железке». И тут я заметил её.
– Катька! Ты чего тут делаешь?
Смотрю в лицо, потом перевожу взгляд ниже. Краснею.
– Ты чего…без одежды?
Рядом с головой свистит пуля. Оборачиваюсь, перевожу взгляд обратно - никакой Катьки уже нет.
– Вон, за тем деревом!
Автоматная очередь - Ребята что-то расстреливают в лесу. Подбегает Толя:
– Ты как?
Без сил опускаюсь на землю и теряю сознание. Снова вижу Катю, о чём-то хочу спросить. Не успеваю.
– Живой он!
– Бледный какой…
Это Сусанин.
– Петруха, идти сможешь?
Встаю. Без посторонней помощи. Окружающий мир слегка размыт и кружится.
– Я в порядке. Пошли.
Стыдно перед ребятами. В простейшую ловушку попал.
– Эээ… Заманиха была?