У ворот Сергар заметил автомашину. Он не особо разбирался в автомобилях, вернее совсем не разбирался, но было видно, что это не особо дорогой автомобиль — не такой, как у Вампира. Тот был блестящим, пахнущим кожей и чем-то неуловимым, присущим дорогим вещам. Этот — кое-где помятый, кое-где ржавый, с одним «глазом» — другого «ока» автомобиль лишился по милости своего владельца, устроившего из него передвижной сортир на колесах. Даже за два шага от машины несло пролитым спиртным и застарелым табачным дымом, въевшимся в самоходную повозку до самых ее печенок — если таковые в ней имелись.
Прислушавшись, Сергар услышал в доме резкие, раздраженные, незнакомые голоса. Иногда прорывался голос дяди Пети, что-то бубнящего, будто оправдывающегося, и голос Марии Федоровны — звонкий, напряженный, как тогда, когда она разговаривала с риэлтерами-мошенниками.
Снова кольнуло сердце — недолго же продержалась тишина! Что, Вампир кого-то прислал? Зачем? Отобрать оставленные деньги? Вот только полчаса назад думал о том, что бандит мог это сделать, но почему-то так и не сделал, и вот тебе! Получи! Правильно говорят — нужно поменьше думать о плохом, и тогда, возможно, оно и не сбудется.
В доме что-то загремело, будто кто-то сбросил со стола всю посуду, снова послышался взволнованный голос Марии Федоровны, оборвавшийся так, будто кто-то закрыл ей рот.
Сергар покатился к лестнице, сполз на нижнюю ступеньку, сложил коляску, привязал ее к канату, укрепленному наверху, и быстро пополз на второй этаж, стараясь не очень стучать своими бесполезными ногами-корягами. До веранды он взлетел буквально за секунды, подгоняемый мощный потоком адреналина, омывшего его мышцы, коляску взлетела наверх, как перышко, еще минута, и он снова сидит в кресле, управляясь с ним так, будто сидел в этом кресле всю свою жизнь.
Дверь в прихожую была приоткрыта, с веранды Сергар хорошо слышал то, что там происходило. Через минуту ему было совершенно ясно — на них напали, и не вампировы бандиты, а какие-то совсем чужие, те, которых он и не знал. Послушав, не стал мешкать, и ловко перевалившись через порог, въехал внутрь, стараясь держаться на расстоянии нескольких шагов от незваных гостей.
Их было двое. Молодые, крепкие, ничем не примечательные — кроме синих татуировок на костяшках пальцев. Дядя Петя рассказывал о таких татуировках, о том, что их носят люди, прошедшие через тюрьмы, и они очень гордятся этими «знаками отличия». Сергар так и не понял, чем тут гордиться — тем, что ты не умеешь ничего, кроме как воровать? Или тем, что был таким идиотом, что даже воровать не сумел так, чтобы не поймали? Но говорить дяде Пете этого не стал. Зачем? У местных свои понятия о чести, у Сергара — свои. На его взгляд тот факт, что ты скитался по тюрьмам нужно не выпячивать, а скрывать, но тут была другая жизнь, и Сергар не хотел входить в нее со своим уставом. Гордятся — ну и демон с ними, пусть гордятся! Плевать.
— О! Сынок пожаловал! — издевательски распахнул руки один из «гостей», светловолосый парень лет тридцати, с неприятным, кривым прищуром серых глаз — Теперь разговор веселее пойдет!
— О чем разговор? — мрачно осведомился Сергар, наблюдая за тем, как Мария Федоровна поправляет взлохматившиеся волосы и трогает покрасневшее с левой стороны лицо (ударили?!)
— Они денег хотят! — вмешался дядя Петя, сидящий на полу возле стены и размазывающий по подбородку свежую кровь, натекшую из разбитого носа — Говорят, что Вампир вам денег дал, и мол, они тут хозяева, и все им должны платить за вход! Пацаны, вы чо беспредельничаете, в самом деле! С какой стати мы должны вам платить?! Вы чо, не видите — старики, старухи, да инвалиды?! Да откуда мы бабло возьмем?! Внатури, от кого вы работаете? Кто старшой? Я бы с ним побазарил, объяснил! Грех же стариков со старухами обижать!
— Я старшой! — крепкий, почти квадратный парень лет двадцати пяти-тридцати подошел к дяде Пете и коротко, без размаха пнул его в бок. Сергар явственно услышал, как хрустнуло сломанное ребро — Что хочешь сказать, старый пень?! Ничего? А чего замолчал? Нечего сказать пацанам? Так заткни хайло и не воняй! Старый п… … ! Глотку тут разевает! Я щас тебе в глотку…засуну, чтобы не вякал!
— У нас и получше есть, чем старый п… р — ухмыльнулся второй, высокий, худой парень лет двадцати — Баба-то ничо так… еще не старая. Попользуемся — и ей хорошо, и нам в тему! Давай?