Рыжеволосый провёл ладонью по шершавому предплечью, дотронулся, будто до чужого лица, заплакал. Он плакал тихо, беззвучно открывая рот, подбородок дёргался, как в конвульсиях. Потерять одно из главных чувств навсегда — ужасно, не справедливо, погано. Слёзы слегка помогли очиститься, освободиться. Он не плакал со случая на береге.
Их расселили, вместо длинной комнаты, как в казармах, отвели по маленькой комнатушке с оконцем у потолка. Кровать плоская, без подушки. Лежишь будто на доске.
Эти люди узнали любимых животных мальчиков. В маленькой стальной комнате оставался мальчишка, нож и животное. Час на раздумье. Рыжеволосому достался щенок. Сознание наполнилось искрящей болью.
— Я не буду этого делать! — закричал мальчик.
Через несколько минут окошко в двери открылось.
— Не будешь убивать? — спросил Жерор.
— Нет.
— Тогда ты умрёшь.
Мальчик остановился, голова готова взорваться от страданий, мыслей, слов. Чтобы человек делал страшные вещи, он должен перейти страшную черту, перейти себя. Он тихо сказал:
— Хорошо.
— Глупец! Здесь нет места состраданию! Ты уже должен понять… Время ещё есть. Совет: не думай, а делай. Так легче. Твоё сердце изначально каменное. Чувствуют не сердцем, а мозгом. Это он придумывает боль, как свою, так и причинённую. Не подумаешь о страданиях, что принесёшь — не узнаешь о них.
Окошко захлопнулось. Мальчик натянулся, как струна. Сознание взревело, посыпались искры, молотящая ненависть постучала наружу.
Риктор подошёл к облокотившемуся о колонну Жерору.
— Как мой? — спросил он.
Жерор удивлённо взглянул на будто выточенное из стали лицо.
— Что с тобой? Ты не за одного не переживал…
— Я хочу, чтобы этот вырос.
Жерор глянул по сторонам, неприветливо на Риктора.
— Знаешь, вся это система давно прогнила. Первое поколение было лучше, достойнее и больше.
— Поэтому осталось так мало? Лучше делать это самим, чем скармливать монстрам.
— Да мы растим чудовищ! Зверей! Они ничего не понимают… их заботит только выживание и выполнения заданий, убийства Мы выращиваем монстров, чтобы убить других монстров…
— Это и есть наша идея.
— Ты пёс! Собака Крейта! Вылизываешь ему зад! Ваши методы уродски! И вы…
— Фовон глава.
— Да он никто! Никто!
— Он не принял кастрацию.
— Тогда бы его уже не было, как и вас. Цена и так большая, а вы хотели поднять планку выше? Не бывать этому! — Жерор приблизил взвинченное лицо к равнодушному, железному лицу Риктора. — Передай этой твари, Крейту, я оторву ему руки, и это будет только начало, — он прокашлялся и сменил тон. — Всё зависит от него, но он силён. Выживет, если сможет перебороть иллюзии.
Мальчик всё обдумал и решился. Он проиграл все возможные сцены в голове. Удачных нет. Сомненья донимали лишь несколько минут после ухода Жерора, но дальше было легче. Что-то невесомое отделилось, летает над плечом. Уверенность в действиях возрастает с каждой минутой, хотя шансов на хороший исход нет.
Когда время истекло, дверь с лязгом открыли. В комнату вошёл мужчина в чёрной маске. Мальчик спокойно сидит, нож лежит рядом. В ногах катается кутёнок. Мужчина резко задёргал головой, рассматривая живое животное.
Мальчик вскочил, схватил нож, воткнул в бок надзирателя. Мужчина сделал два шага назад, тело свалилось в угол. Мальчик взял притихшего щенка, пошёл по пустому коридору, озираясь назад. Тяжёлая железная дверь в конце медленно открылась, Жерор вошёл, как корабль в бухту.
— Неплохой выбор, — сказал Жерор, двигаясь на мальчика.
Глава 5
Миранда не видно, ходит, громко топая, но создаётся ощущение, что он повсюду. В круге света привязанный к стулу сидит избитый мужчина.
— Командир леруйского отряда, — сказал Миранд. — Гордый, сильный, независимый от остальной армии, псиной армии.
Клос поднял избитое лицо, он не чувствует правого глаза, резкий свет видится через щёлочку, лицо похоже на лепёшку.
— Что ты хочешь от меня? — спросил Клос, еле двигая языком.
Миранд захохотал.
— Что я хочу? Что я хочу… а что я могу хотеть, командир? Что я, сын грязной свиньи, могу хотеть?
— Кто ты?
— Ты даже не помнишь… леруйский отряд, ваши песни засели в голове навечно, твой голос, командир, навечно. Уже не выгнать, не вытравить, не спалить. Я всё видел, всё слышал, всё помню. Как вы всем скопом забавлялись с моей женой на глазах моего сына и на моих. Как выжигали им глаза…
Клос задёргался, пытаясь освободить путы. Миранд зловеще захохотал.