Поскольку мы должны были оставаться в этом месте на протяжении пятнадцати дней, нам со Стокли нужно было спланировать, как мы будем по очереди нести службу. Мы решили, что будем меняться местами каждые четыре часа. От взвода выделялся еще один человек, который должен будет вести наблюдение, когда мы будем меняться. Таким образом, один из нас всегда будет у оружия, а у команды всегда будет наблюдатель. Нам необходимо было только помнить, что каждому новому наблюдателю нужно будет кратко объяснять, как пользоваться некоторым оборудованием.
Морские пехотинцы и иракцы, удерживавшие мост к югу от нас, оказались для врага легкой мишенью. В первый день по ним было выпущено две минометные мины, но обе упали с недолетом в реку. В конце концов, к нам пришли местные жители, чтобы пообщаться с морскими пехотинцами, находившимися внизу. Некоторые принесли еду и сигареты, но в основном им хотелось просто поговорить. Позже я узнал, что хозяин дома и жители этой общины принадлежали к одному клану. Человек, который мне это объяснил, сказал, что в клане насчитывалось около 200 человек, и я задался вопросом, как мы справимся с двумя сотнями разъяренных иракцев, пытающимися вернуть свой дом.
На следующее утро мы с Стокли наблюдали за происходящим с крыши. У нас была снайперская винтовка.50-го калибра, установленная в крайнем правом углу, а в пяти футах левее лежала M40A3. Я не собирался стрелять из «пятидесятки», потому что мы ее не обнулили, а тратить время на настройку каждого выстрела не хотелось. Но если Стокли хотел пострелять, это было его дело. Я бы помог ему, если бы он решил это сделать.
На основную дорогу, пролегавшую по ту сторону реки, выходило множество переулков, и один из самых заметных располагался прямо напротив нас. Переулок шел под углом справа налево, что давало нам возможность просматривать его только на десять футов вглубь. Если бы нам нужно было видеть его до конца, то нам пришлось бы отойти дальше на север. Перед переулком было открытое поле, которое выглядело так, как будто там когда-то стоял дом. Незадолго до полудня мы со Стокли находились на крыше, и я смотрел в сторону города. Мой напарник заметил что-то в переулке и осмотрел участок через бинокль, после чего взволнованно рассказал мне, куда смотрит. Когда я сфокусировался на этом месте, я увидел трех человек, стоящих на поле перед переулком. Все они были с повязками на лицах. Когда я изменил положение, то сразу заметил оружие, которое держал один из них — оно напоминало вариант пистолета-пулемета H&K MP5.
«Откуда у них такое дорогое оружие?» — подумал я. Один из них держал на земле трубу, направленную в сторону моста, а третий парень что-то в нее бросил. Через несколько секунд с земли поднялась пыль, и я сразу понял, что это был минометный выстрел.
— Они стреляют из миномета, — сообщил я Стокли, который уже понял, что происходит. Мое сердце забилось чаще, — нужно было стрелять. Я переместил прицел и сфокусировался на человеке, который только что бросил мину. Мне пришла в голову мысль, что иракец может выпустить еще один снаряд, поэтому он и стал самой большой угрозой. Черное перекрестие моего прицела идеально совпадало с белой рубашкой этого человека, но когда я подумал о своей цели, то вспомнил, что мой прицел был установлен на 500 ярдов. Оценив в уме дистанцию до ориентиров, я решил, что эти люди находятся примерно в 350 ярдах. Возбужденный возможностью убить, я отнял голову от винтовки и быстро внес поправку прицел, чтобы он соответствовал дальности, вместо того, чтобы просто опустить точку прицеливания. Но когда я приложил лицо к щеке приклада, я обнаружил, что успеваю увидеть только спины иракцев, потому что они быстро уходили. Человек, который держал минометную трубу, нес ее на плече и шагал впереди, а за ним следовал тот, кто опускал мину. Я задался вопросом, почему они не убегают, но потом мне пришло в голову, что с моста их никто не видит, потому что их передвижение скрывало здание. Но о нашем присутствии они не догадывались.