Следующие два дня пути я валялся в кровати, отвернувшись к стенке, и думал о том, что видел. Кузьмич и Волк не беспокоили меня. После того, как я послал их подальше с многочисленными вопросами, они поняли, что я, как командир, имею право на уединение и небольшой отдых. Исключение я сделал только Хуану. Его молчаливое присутствие мгновенно успокаивало меня, когда я просыпался после коротких, кошмарных провалов.
Снилась мне гигантская рыба, которая от старости лет решила помереть, бросив на произвол судьбы то, что несла на себе неисчислимое множество времени. И бедная вселенная, лишенная опоры рассыпается на мелкие кусочки. И один из этих кусочков я сам.
По истечении третьих суток, когда я только валялся без сна, раздалась тревожная сирена, заставившая меня от неожиданности свалиться с кровати. Я больно стукнулся головой о пол, а сверху, в завершение, свалился Хуан.
— Я не разбудил вас, командир? — вкрадчиво поинтересовался Голос, — Извините. Согласен, что я порядочная сволочь, но тут, кажется, начинают появляться новые неприятности.
После того, как я узнал о самой большой неприятности, которая может произойти со всей вселенной, все другие представлялись мне пустячными мелочами. Но, тем не менее, засунув Хуана за пазуху, я поплелся в командирскую рубку. Жизнь то она продолжается.
Вселенский Очень Линейный стоял без движения. Кузьмич прилип к центральному обзорному и тихо ругался на восьми языках.
— Что у вас? — я уселся на свое место, поправил голографию куколки в лучшие дни ее существования и только после этого взглянул за центральный обзорный.
Ответил Волк.
— Дальше я не полечу.
Странно, даже Кузьмич не возмутился. Стоит себе тихонько и любуется на окрестности.
Что там у нас? А-а! Вот тебе и объездная дорога. Наврал старик про безопасность.
За центральным обзорным открывалась панорама зыбучих дыр.
Зыбучая дыра, это тоже, что черная дыра, только в больших количествах. Одна такая дырка еще нечего. Встречаются в космосе, не без этого. Но вот когда такие дырки собираются в кучи, то тут пора играть отходную. Тысячи, а может миллионы черных дыр, через которые не способен пролететь ни один из самых современных кораблей. Координатная система в таких зыбучих дырах не действует, даже обыкновенный компас, и тот отказывается работать. Только сунься, засосет в дырку и поминай, как звали.
Среди ученых, кстати, до сих пор нет единой точки зрения на сущность черных дыр. Одни утверждают, что это звезды, притягивающие к себе даже свет. Другие, что провалы в пространстве и времени, откуда нет возврата. Третьи… Да мало ли чего говорят ученые. Одно ясно, Волку дальше нельзя.
— Приехали, — Кузьмич отлип от центрального обзорного, — Завел нас Хуан. Хуже, чем в минное поле завел.
Далее Кузьмич неожиданно вспомнил хозяйку планеты Бабяга. Нехорошими словами. Потом досталось Волку, за его "идиотизм". Под конец Кузьмич прошелся по моей персоне, упомянув, по чьей милости мы мотаемся по черно свету, позабыв про блага цивилизации.
— И сидел бы я сейчас в оранжерее. Да за бабочками присматривал, — на глазах Кузьмича проступили слезы.
В космосе такое бывает. Нервный срыв. От безысходности. От пустоты. От вечного мерцания далеких звезд. И способ избавить заболевшего от срыва только один. Плюнуть на него и не обращать никакого внимания.
Что я и сделал. Отвернувшись демонстративно от готового разрыдаться Кузьмича, я посмотрел в один из объективов Волка.
— Возвращаемся что ли?
Волк закряхтел.
Уж кому-кому, а мне понятно его настроение. Быть вселенским Очень Линейным Кораблем и застопорится перед какими-то черными дырами. Вот вам и непобедимый, все проходимый.
— Пару километров световых пролечу, а дальше все. Кранты мне, — вздохнул Волк и признал собственную беспомощность, — Не приспособлен я для такого болота. Если бы хоть метки стояли, а так… Трясина, она и есть трясина.
А победа была так близка.
В полной тишине, даже Кузьмич перестал сопли подбирать, я обгрыз ногти на правой руке. И только тогда принял решение.
— Возвращаемся на Землю.
— А как же?… — Кузьмич снова приготовился увлажнить глаза.
— Расскажем правду, — невесело усмехнулся я, — Да и кто будет обвинять урода, что он не сделал того, что не сделал. Мне не привыкать. Перед паПА только немного стыдно, а так…
— А как же Ляпушка? — чуть слышно прошептал Волк. Вот уж не думал, что именно он задаст этот вопрос. Значит, пришлась и ему куколка по сердцу. Да и кому она не пришлась. Я вон, на что тварь бессердечная, и то, сердце обручем сжимает, как подумаю, что она сейчас у КБ железного мается.