Накинув на дрожащие плечи полотенце, девушка едва гнущимися пальцами расправилась с задвижкой. Прямо перед ней стоял всё тот же человек, в чьём подвале мучились ещё живые демонологи; тот же мужчина, который не так давно лишил жизни нескольких последователей этого движения; и всё же даже так он более не казался пугающим призраком, абсолютным злом или кем-то ещё. И хотя крохи сомнения и здравого смысла кричали о том, что поступать подобным образом — то ещё безрассудство, Фрина отбросила их прочь, рухнув в объятия Алиса.
В первое мгновение ей было просто тепло. Чужой запах обволок с ног до головы, уверенные прикосновения рук согревали, позволяя не думать ни о чём другом…
Она расплакалась внезапно даже для себя самой: просто в какой-то момент из глаз потекли слёзы — мокрые, холодные, но освобождающие от боли, которую она испытала. Больше не нужно было думать об условностях, ограничениях или общепринятых нормах; всё это отошло на второй план, и в объятиях человека, который не знал жалости в борьбе со способными на любую подлость врагами людского рода, девушка наконец-то почувствовала себя как дома.
Ей казалось, прошла целая вечность перед тем, как иссякли потоки слёз, но Алис не пошевелился и никоим образом не продемонстрировал усталость или желание избавиться от прижавшейся к его груди Фрины, и за это она была ему безмерно благодарна. Разве что в мгновение, когда девушка плавно отстранилась, растирая дорожки слёз на покрасневшем лице, тот одними губами произнёс:
— Полотенце…
Но было уже поздно: ткань оказалась на полу, а девушка непонимающе взглянула на своего сопровождающего, пытаясь осознать, что именно происходит.
Мгновения они просто смотрели друг на друга, ничего не предпринимая, затем Алис только покачал головой, наклонился и вернул Фрине полотенце, ненавязчиво намекая вернуть его на место… Осознание заставило девушку густо покраснеть. Она поспешно, а потому неловко завернулась в махровую ткань, не зная, куда деться в этой крохотной квартире без укромных уголков — теперь казалось, словно чужой и весьма заинтересованный взгляд сопровождал её буквально отовсюду.
— Фрина, — Алис, видимо, хотел исправить ситуацию, но от звука его голоса девушка только ярче осознала, что именно произошло. И ведь не подумал даже отвернуться! Откровенно пялился, пока сам же не поднял полотенце, и…
Однако из обрывков слов, оставшихся в голове после затяжной истерики и внезапного смущения, не выходило собрать даже пародию на полноценное предложение. Девушка сбежала бы в ванную, вот только путь преграждал замерший посреди коридора вынужденный сосед по квартире — положение тупиковое, и единственное, что вообще можно было сделать, — не доводить ситуацию до абсурда ещё более бессмысленными действиями.
— Я поставлю чай, — наконец нарушил воцарившуюся тишину мужчина, плавно отступая с дороги. — Приходи, когда оденешься.
И вот так просто он ушёл, оставив Фрину наедине со скачущими с темы на тему мыслями и попытками прийти в себя…
Вспомнив, что до сих пор стоит посреди коридора в одном полотенце, девушка поспешно юркнула в ванную, закрывая за собой дверь, и уже ругая себя почём зря принялась одеваться. Ну как можно было выйти к едва знакомому человеку, не надев хотя бы бельё?! Она закрыла лицо руками, надеясь, что это поможет унять бушующий внутри пожар, однако не помогло — стоило опустить веки, как перед мысленным взором возникал исключительно Алис, его запах, нежные прикосновения рук… В конце концов отбросив попытки справиться со случившимся, девушка просто натянула одежду, каким-то чудом управилась с влажными волосами и двинулась на кухню.
Вероятно, похожее ощущение возникало у приговорённых к казни: как бы ни старалась Фрина оттянуть мгновение следующей встречи, она никак не могла избегать человека, с которым делила квартиру. Даже если очень хотелось.
— Всё в порядке? — мужчина при виде неё поднялся и, взяв чайник, долил кипятка во вторую чашку.
Девушка постаралась улыбнуться, но вышло слишком уж вымученно — сдавшись, она плюхнулась на табурет и, притянув к себе приборы, устроила руки на обжигающе горячей поверхности чашки. Сложно было объяснить даже самой себе, по какой причине сходу доверилась незнакомцу, упала ему в объятия, показала всю себя… А уж о том, чтобы делиться подобными переживаниями с ним самим, даже и речи не шло.
— Теперь получше, — ограничилась нейтральной фразой она.