- Это такая страна, - объяснил Блэквелл. - Или когда-то была страной. Сейчас трудно сказать.
- Одна из тех стран, где живут черномазые?
- Нет, на Балканах. Между Албанией и Югославией. Или она раньше была там. Я имею в виду, как независимая страна.
- А я подумал, что с таким названием она должна находиться где-то в Африке.
- Ну, это распространенное заблуждение, - сказал Блэквелл.
Он никак не мог понять, где кончается искренняя скорбь отца Клэр и начинается лицемерие. Когда-то Клэр сказала ему: "Ведь ты выбираешь себе жену, а не тестя".
- Они убили этих ублюдков, - произнес мистер Ниестром. - Не так ли, Фрэнк?
- Да, именно так.
- Честно говоря, мне жалко, что они мертвы. Знаешь почему, Фрэнк?
- Нет, мистер Ниестром. Почему? - спросил Блэквелл, надеясь, что ему в последний раз приходится общаться с этим человеком.
- Потому что я сам с удовольствием убил бы их. Однажды Клэр рассказала Фрэнку, что отец часто бил ее в детстве. Миссис Ниестром снимала с нее очки, а мистер Ниестром хлестал дочь ремнем. За то, что та плохо себя вела или за что-нибудь еще.
"И откуда только сила бралась у такого тщедушного человечка!" - смеялась Клэр.
- Бедная моя девочка, - всхлипнула миссис Ниестром и снова залилась слезами.
Ужин в тот вечер показался Блэквеллу невыносимым.
Фрэнк переночевал в небольшом отеле на краю города, чтобы наутро принять участие в панихиде в лютеранской церкви, которую Клэр давным-давно не посещала. Фрэнк немного жалел, что убили не его, а Клэр, и из-за этого ему приходится хоронить ее, иметь дело с ее родителями, и пытался сообразить, как же ему теперь жить. Он никак не мог избавиться от этого неприятного чувства.
Нет, дело совсем не в том, что он не радовался, оставшись в живых.
Вообще-то.
Глава 3
После панихиды Блэквелл зашел в местное отделение агентства "Развалюхи напрокат" и взял машину, собираясь вернуться в Нью-Йорк. Выехав на 101-е шоссе, он вспомнил про бар Поляка, что между заправочной станцией "Мобайл Флаинг А" и мебельным магазинчиком Этьена Аллена. Они с Клэр частенько бывали там, и теперь он решил заглянуть туда последний раз, чтобы вспомнить былое.
Поляк выглядел по-прежнему - этакий здоровяк с окаймляющими лысину густыми волосами. А поскольку в его жилах текла польская кровь, то он носил закрученные кверху усы и имел брюшко, по конфигурации напоминавшее шар для кегельбана. Пучеглазый, он ходил, выворачивая ступни, как герой мультфильмов утенок Дональд. Выглядел он очень забавно, и жители Саут-Лейка не принимали его всерьез, даже немного презирали. Но только до случая с Томми Трамбелли, или, как его здесь называли, Томми Забиякой.
Это случилось два года назад. Томми Забияка был заведующим складом компании "Сиерз", что располагался в пяти милях по 123-му шоссе от Нетконга. В тот день Томми стал победителем ежегодного турнира по армреслингу в честь Дня Гарибальди в Сэддл-Ривер. Чертовски довольный собой, он начал смеяться над Поляком, подражая его походке и славянской манере медленно произносить слова. Но Поляк лишь улыбался, продолжая протирать стаканы. Вообще, если живешь в Нью-Джерси, то постепенно начинаешь привыкать к горлопанам из доков.
Потом Томми стал насмехаться над традиционной "колбасой", которую Поляк нарезал на кусочки и, воткнув в них зубочистки в красной целлофановой обертке, бесплатно выставлял посетителям к их вящему удовольствию. На сей раз Поляк слегка покраснел, но промолчал.
Затем Томми спросил Поляка, когда его предки перестали жить на деревьях до или после второй мировой войны? На что Поляк, глубоко вздохнув и вытерев свои здоровенные красные ручищи о фартук, добродушно ответил:
- Все. Томми, хватит. Заткнись, иначе я набью тебе морду.
Томми имел рост выше среднего, но казался ниже из-за мускулистого тела, делавшего его похожим на медведя. Он увлекался тяжелой атлетикой, обладал черным поясом по каратэ и в колледже считался первоклассным игроком в бейсбол.
- Хорошо, Поляк, если ты меня хорошенько попросишь, может, я и отстану от тебя. Но приказывать мне ты не можешь - понял?
- Я приказываю тебе, - сказал Поляк. - Вали из моего бара и не смей появляться, пока не научишься прилично себя вести,
Томми поставил на стол бокал с пивом "Миллер Хай Лайф", поправил футболку с изображением Брюса Спрингстина и спросил:
- Ты хочешь вышвырнуть меня из своей забегаловки?
- Да, - ответил Поляк, - именно это я и хочу сделать.
Он снял фартук и вышел из-за стойки. Все расступились. Совсем некстати из музыкального автомата зазвучала старая добрая песня Кола Портера "Давай-ка станцуем". Томми принял боксерскую стойку и принялся подпрыгивать на носочках, пытаясь достать противника кулаками. В школе для малолетних правонарушителей он считался хорошим средневесом, и может быть, стал бы профессионалом, если бы не связался с мафией. Впрочем, речь сейчас не об этом.
Поляк стоял неподвижно, опустив руки. Томми нанес ему мощный удар в лоб, но Поляк устоял, шагнул вперед и наступил Томми на ноги огромными желтыми башмаками. Томми взвизгнул - то ли от боли, то ли от неожиданности - и согнулся пополам. Поляк ударил его по затылку обеими руками, на этом драка и закончилась.
Еще долго жители Саут-Лейка судачили о том, где Поляк научился таким приемам. Одни утверждали, что он в свое время был профессиональным борцом сумо в японском квартале Варшавы. Но ведь все знали, что при коммунистах в Польше не существовало профессионального спорта. В конце концов Джо Дагган, водитель тяжелого девятиосного грузовика, рассказал, что когда-то видел фотографию Поляка в старом номере журнала "Солдат удачи". Тогда Поляк удостоился почетного титула - "Наемник месяца".
Спрашивается, что он делал в штате Нью-Джерси за стойкой бара в Саут-Лейке? Никто этого не знал. Да никто и не спрашивал.
Повинуясь желанию выпить еще, которое редко посещает равнодушных к алкоголю людей, Блэквелл залпом опрокинул вторую рюмку двойного бурбона, усилием воли подавил подступившую к горлу тошноту и знаком заказал третью. Поляк подошел с бутылкой, но наливать не стал.
- Послушай, Фрэнк, - сказал он с шипящим польским акцентом, - это, конечно, не мое дело. Но, по-моему, тебе станет плохо.