«Итака» врезалась в свернутое пространство, погрузилась в него, но спустя невероятно короткий промежуток времени снова вынырнуло в реальный мир.
Вокруг корабля сияли звезды — бесчисленные звезды, настоящие звезды. Дункан изучил показания сенсоров, проверил координатную сетку и сохранил в памяти сверкающие солнца и туманности. Снова их окружало нормальное пространство. Дункану не нужно было никаких подтверждений, он и без этого понял, что они попали назад, в свою вселенную. Но что делать, он не знал — то ли плясать от радости, то ли взвыть от горя.
Дункан не слышал больше голос Оракула Времени, не чувствовал он и приближения других преследователей — таинственного Врага или объединенных сестер; но они, несомненно, были где-то здесь, рядом. Они не отступят, пусть даже прошло три года.
Корабль-невидимка летел дальше. Бегство продолжалось.
Самый сильный и самоотверженный вождь, пусть даже его деятельность зависит от поддержки масс, должен следовать прежде всего велениям своего сердца, своей души, не допуская, чтобы его решения поддавались народному мнению. Только силой и мужеством характера создается истинное и вечное наследие.
Как вдовствующая китайская императрица, надзирающая за своими подданными, Мурбелла восседала на троне зала приемов Убежища Бене Гессерит. Лучи утреннего солнца лились сквозь высокие оконные витражи, расплескивая по полу разноцветные пятна.
Капитул стал эпицентром самой странной в истории гражданской войны. Преподобные Матери и Досточтимые Матроны сошлись здесь с изяществом двух столкнувшихся космических кораблей. Мурбелла — следуя великому плану Одраде — не оставила им иного выбора. Капитул стал родным домом для обеих группировок.
Каждая из них ненавидела Мурбеллу за произведенные ею перемены, но ни у одной из них не хватало сил им противостоять. Этим союзом — соединением непримиримых философий и установлений Досточтимых Матрон и ордена Бене Гессерит — было рождено на свет некое подобие чудовищных сиамских близнецов. Сама идея такого союза была глубоко противна большинству. Угроза возобновления кровопролития все время витала в воздухе, и вынужденный союз висел буквально на волоске.
Это была игра, правила которой не желали принимать некоторые сестры. «Выживание за счет самоуничтожения — это не выживание», — заявила Шиана незадолго до того, ка| они с Дунканом похитили корабль-невидимку и бежали с Капитула. Они проголосовали ногами, как говаривали в глу-бокой древности. «О, Дункан! Неужели Верховная Мать Од-раде не догадывалась, какие планы вынашивала Шиана?»
Конечно, я знала, раздался голос Одраде из Другой Памяти. Шиана скрывала от меня свои планы, но в конце я их разгадала.
— И ты не предупредила меня? — Мурбелла часто разговаривала вслух с голосом своей предшественницы, одним из многих древних голосов, с которыми она могла общаться теперь, став Преподобной Матерью.
Я предпочитаю вообще никого не предупреждать. У Шиа-ны были свои причины принять такое решение.
— И теперь нам обеим приходится расплачиваться за последствия.
Сидя на троне, Мурбелла смотрела, как стража вводит в зал женщину-узницу. Еще одно дисциплинарное дело, которое она решила рассмотреть лично. Еще один пример, каковой она должна показать всем. Несмотря на то что сестры Бене Гессерит испытывали отвращение к таким показательным случаям, они были полезны, ибо их высоко ценили Досточтимые Матроны.
Ситуация была в данном случае очень важная, и поэтом Мурбелла решила вмешаться лично. Она выпрямилась и раз гладила на коленях складки черно-золотистой накидки. В отличие от сестер Бене Гессерит, которые хорошо знали свое место и чуждались внешних символов отличия, Досточтимые Матроны требовали роскошных знаков отличия и статуса — им нравились экстравагантные троны, кресла-собаки и яркие пестрые накидки. Так самопровозглашенная Командующая Мать была принуждена сидеть на внушительном троне, инк рустированном камнями су и огненными геммами.
«На эти деньги можно купить большую планету, — по думалось Мурбелле, — если, конечно, мне понадобится пла-нета».
Мурбелле были ненавистны стесняющие условности ее должности, но то была суровая необходимость. Женщины в разных одеяниях двух орденов посещали ее постоянно, и каждый раз старались уловить хоть какой-нибудь признак слабости. Несмотря на то что Досточтимые Матроны прошли обряд посвящения в орден Бене Гессерит, они все же остались привержены своей традиционной одежде, накидкам и шарфам из змеиной кожи и подчеркивающим фигуру облегающим костюмам. Напротив, сестры Бене Гессерит предпочитали темные свободные платья. Разница была такой же очевидной, как разница между павлином и серенькой куропаткой.
Узница, Досточтимая Матрона по имени Аннин, была коротко стриженной блондинкой в канареечно-желтом костюме и свободной накидке из расшитого плазовым шелком муара. Электронные наручники прижимали руки к бокам, и из-за этого создавалось впечатление, что на Аннин надета невидимая смирительная рубашка, во рту торчал огромный кляп. Аннин безуспешно пыталась освободиться от наручников и заговорить, но вместо слов из ее горла вырывалось лишь нечленораздельное мычание.
Стражники поставили мятежницу у подножия трона. Мурбелла посмотрела в обезумевшие глаза преступницы и яростно закричала на нее:
— Я не желаю слышать, что ты еще хочешь мне сказать, Аннин! Ты и так сказала слишком много!
Эта женщина слишком часто осмеливалась критиковать правление Командующей Матери; мало того, Аннин организовывала собрания и митинги, протестуя против слияния Досточтимых Матрон и Бене Гессерит. Некоторые из последовательниц Аннин даже бежали из города и устроили себе базу на необитаемых северных территориях. Мурбелла не могла оставить безнаказанной такую явную провокацию.
Тот способ, каким Аннин выразила свое недовольство — клевеща на Мурбеллу, подмывая ее авторитет и умаляя престиж, трусливо действуя под безликой маской, — был сам по себе непростителен. Командующая Мать хорошо знала женщин типа Аннин. Никакие переговоры, никакие компромиссы, никакие увещевания и призывы к здравому смыслу не смогут изменить ее настроение. Эта женщина утверждала себя своим демонстративным противостоянием.
«Пустая трата человеческого материала». — На лице Мурбеллы отразилось отвращение. Если бы Аннин обратила свой гнев против реальных врагов…
Женщины обоих орденов, стоя по разные стороны зала, наблюдали за происходящим. По одну сторону стояли ведьмы, по другую — шлюхи. Как вода и масло.
За годы, прошедшие после насильственного объединения, Мурбелла не раз попадала в ситуации, в которых ее могли убить, но она каждый раз избегала этой угрозы, не попадала в расставленные ловушки, приспосабливалась, хитрила и… вводила жестокие наказания.
Власть ее над всеми этими женщинами была абсолютно законной и легитимной: она была, одновременно, Преподобной Матерью, избранной Одраде, и Великой Досточтимой Матроной, учившей свою предшественницу. Она сама выбрала для себя титул — Командующая Мать, чтобы символизировать объединение двух разных по духу организаций, но время шло, а женщины из обоих лагерей продолжали относиться к ней очень настороженно. Уроки Мурбеллы усваивались, но очень медленно.
После окончания битвы на Джанкшн, битвы, исход которой остался неясным, единственным способом для измотанной Общины Сестер уцелеть — было дать Досточтимым Матронам поверить в их победу. В философском смысле победители превратились в побежденных до того, как успели это осознать: знания, тренировка и тонкие приемы Бене Гессерит одерживали верх над твердолобой убежденностью соперниц — в большинстве случаев.
Мурбелла сделала знак, и стражники сильнее затянули электронные путы. Лицо Аннин исказилось от боли.
Мурбелла спустилась вниз по полированным ступеням, не сводя глаз с узницы. Сойдя с последней ступени, Мурбелла уставила горящий взор в глаза более низкорослой мятежницы. Мурбелле доставило удовольствие выражение страха, появившееся в глазах Аннин. Сопротивление уступило место ужасу, когда женщина поняла, что ее ожидает.