Баратол Мекхар в сопровождении десятка взрослых, еще сохранивших любопытство селян шел по единственной улочке, пока не достиг края деревни. Хижины здесь были брошены и давно развалились, крыши их просели, стены покосились и покрылись грудами песка. Шагах в шестидесяти неподвижно стояли пятеро — лишь ветерок шевелил волоски на меховых плащах. Двое держали копья, трое несли прикрепленные на спинах двуручные мечи. Казалось, иным из них недостает руки или ноги.
Глаза Баратола видят уже не так хорошо, как в молодости. Но даже… — Джелим, Филиад, идите в кузню. Идите, не бегите. Под шкурами есть сундук. На нем замок — сбейте его. Достаньте только секиру и щит, и боевые рукавицы, и шлем — на кольчугу времени не останется. Ну, пошли.
За все проведенные здесь одиннадцать лет Баратол не произносил стольких слов сразу. Джелим и Филиад в ужасе поглядели в широкую спину кузнеца. В кишках внезапно заурчало… но они пошли, медленно, напрягая спины, неловко выбрасывая ноги.
— Бандиты, — прошептал Кулат, пастух, который забил последнего козла в обмен на бутылку крепкого пойла лет семь назад и с тех пор ничего не делал. — Может, им просто нужна вода — у нас все равно ничего нет. — Он имел привычку жевать во рту мелкую гальку, и сейчас она забренчала в такт словам.
— Им не вода нужна, — отозвался Мекхар. — Вы, остальные — найдите хоть какое оружие. Нет, не надо. Просто идите по домам. И прячьтесь.
— Чего же им нужно? — спросил Кулат. Прочие селяне уже разбежались.
— Не знаю.
— Эге, они из такого племени, какого я никогда не видел. — Пастух пососал камешки. — Эти меха — не жарковато ли? А шлемы из черепов…
— Костяные? У тебя глаза получше моих.
— Одни они и работают, кузнец. Короткие волосы. Ты знаешь такое племя?
Кузнец кивнул. Он слышал, как тяжело сопят возвращающиеся из деревни Джелим и Филиад. — Думаю, да, — ответил он на вопрос Кулата.
— Будут неприятности?
Подошедший Джелим шатался под весом двулезвийной секиры с окованной железом рукоятью. Тяжелый шар на древке заканчивался петлей из цепи. Серебром блестела аренская сталь заточенных лезвий. Между лезвиями секиры торчало три зубца, сделанных на манер наконечников арбалетных стрел. Парень взирал на оружие так, словно нес императорский скипетр.
Позади Джелима шел Филиад, тащивший кольчужные перчатки, круглый щит и шлем с решеткой.
Баратол натянул перчатки. Они закрыли руки до локтей, для которых также предусматривалась зашита в виде полукруглых, прикрепляемых ремнями чашечек. По нижней стороне рукавиц шли длинные полоски железа. Он взглянул на шлем — и скривился: — Ты забыл ватный подшлемник. — Вернув шлем крестьянину, кузнец добавил: — Дай щит — прикрепи к руке. Проклятие, Филиад! Туже! Ладно.
Теперь кузнец потянулся за секирой. Джелим напряг все силы, поднимая тяжелое оружие, чтобы Баратол смог просунуть правую руку в цепочку — петлю, обмотав ее дважды вокруг предплечья, и схватиться за древко. Он без видимого усилия принял секиру. — Отойдите в сторону.
Кулат остался рядом. — Они идут сюда, Баратол!
Кузнец не отрывал взора от чужаков. — Я не совсем слеп, дурачина!
— А должен быть слепым, если остался. Ты знаешь племя. Может, они пришли за тобой? Старая вендетта?
— Может быть, — признал Баратол. — Если так, то вам ничего не угрожает. Едва они покончат со мной, уйдут восвояси.
— Ты так уверен?
— Я не уверен. — Баратол воздел секиру над головой. — Трудно понять Т'лан Имассов.
КНИГА ПЕРВАЯ ТЫСЯЧЕПАЛЫЙ БОГ
Брел я кривою тропой, ведущей с предгорья в долину,
Где низкие стенки из камня делят дворы и поля,
Где каждый отмерен надел, вписан в извечные планы,
Где каждому жителю ясен привычный путь —
После дня трудового темной холодною ночью
Словно знакомой рукой ведет он к родному дому,
К свету распахнутой двери, лаю радостных псов.
Брел я, покуда старик не позвал меня в гости,
И я, улыбаясь, чтобы тревогу смягчить,
Просил поведать мне всё, что крестьянин знает
О западных землях, лежащих за гребнем гор.
Он облегченно вздохнул, сказал: за горами город
Великий, вместивший тысячи странных чудес,
Некогда в нем король повел войну со жрецами…
Он говорил, что сам видел высоко взметенную пыль
По следу несметного войска, что где-то случилась битва,
У жаркого юга. В — общем, он там не бывал,
Всю жизнь свою проведя в пределах долины,
Ведать не ведая замыслов высших сил.
Все, что дано простецам — праздное любопытство.
Вот и меня он спросил, кто я, куда иду,