— Я оставил на своем ноже место для зарубки в его честь, — заявил Калам, потянувшись за фляжкой.
— Ты не один такой. Но его трудно убить.
Сержант Геслер подошел к ним. — Вижу, вы чем-то обмениваетесь.
— Просто вода.
— Вот уж о чем не мечтаю. Оставьте себе.
— Мы толковали о предстоящей осаде, — сказал ассасин. — Она будет долгой.
— И пусть, — хмыкнул Геслер. — Тавора женщина терпеливая. Уж это мы поняли.
— И больше ничего? — спросил Быстрый Бен.
— Вы с ней говорили чаще, чем большинство из нас, Верховный Маг. Она держит дистанцию. Никто не знает, какова она на самом деле, за титулом Адъюнкта. Ну да, благороднорожденная из Анты. Дом Паранов.
Калам и Быстрый Бен обменялись взглядами. Ассасин вытащил другую флягу. — Тут не вода, — сказал он, бросая ее сержанту. — Мы знавали ее брата. Ганоэса Парана. Он был назначен капитаном Сжигателей Мостов как раз перед проникновением в Даруджистан.
— Он вел взводы на Коралл, — добавил Быстрый Бен.
— И умер? — спросил Геслер, уже успевший вытащить пробку.
— Почти все погибли, — ответил маг. — Во всяком случае, он не был помехой. Не как большинство офицеров. Что до Таворы… ну, я блуждаю впотьмах, как и все вы. Она вся из острых углов, хотя они предназначены отпугивать людей, а не резать их. Ну, я так ее понял.
— Под И'Гатаном она начнет терять солдат, — сказал Калам.
Никто не пожелал распространяться на эту тему. Разные командиры реагировали на такую ситуацию по-разному. Некоторые упрямо бросали в топку все новые жизни. Другие отскакивали и делали вид, будто ничего не произошло. Это ослабляло дух армии. Осада — это битва воли и хитрости. За время погони от Рараку Леомен показал наличие и того и другого. Калам не мог точно сказать, что же показала Тавора — ведь всю грязную работу за нее, за Четырнадцатую Армию сделал кто-то другой.
"Духи. Сжигатели… возвысившиеся. Боги, что за жуткая мысль. Они при жизни были полудурками, а теперь…" — Быстрый, эти духи из Рараку… где они теперь?
— Без понятия. Точно не с нами.
— Духи, — произнес Геслер. — Так это правда — Собакодавов уничтожили не магические заклинания? У нас есть незримые союзники. Кто же они? — Он помолчал и сплюнул. — Вы оба знаете, так, но не хотите говорить. Скрипач тоже знает? Ладно. Все хранят тайны, а моими тайнами никто не интересуется. Ладно же. — Он отдал флягу. — Спасибо за ослиную мочу, Калам.
Они молча слушали, как стихают его шаги.
— Ослиная моча? — спросил Быстрый Бен.
— Вино из дикой лозы. Он прав, на вкус ужасное. Нашел в лагере Собакодавов. Хочешь?
— Почему бы нет? Когда я сказал, что духи не с нами, я считал это правдой. Но КТО-ТО все же идет за армией.
— Вот это классно.
— Я не…
— Тсс! Слушай…
Из-за гребня холма показались силуэты, мерцающие старинными доспехами, топорами и скимитарами. Варварски раскрашенные лица. Хундрилы из клана Горячих Слез. Калам с проклятием расслабился, вложил кинжалы в ножны. — Не надо так подкрадываться, чертовы дикари…
— Идем за нами, — произнес один из них.
* * *В трех сотнях шагов от тракта стояла группа всадников, среди которых была и Адъюнкт Тавора. Калам, Быстрый Бен и взвод Геслера в сопровождении хундрилов подошли к ней.
Кривая луна пролила на пески серебряный свет. Какие неровные у нее края, подумал Калам. "Словно окружающая тьма выгрызла куски. Странно, что я раньше этого не замечал. Или так было не всегда?"
— Добрый вечер, Адъюнкт, — воскликнул Быстрый Бен.
— Почему вы вернулись? — требовательно спросила она. — И почему не Имперским Путем?
С ней были кулаки — викан Темул, Блистиг, Кенеб и Тене Баральта, а также Нил и Нетер. Казалось, все они, за исключением Таворы, были разбужены посреди сладкого сна.
Быстрый Бен неловко дернулся. — Садок был занят… кое-кем другим. Мы сочли его небезопасным, и решили, что стоит как можно скорее известить вас. Леомен уже в И'Гатане.
— А вы думали, он нас подождет?
— И'Гатан, — ответил Калам, — пробуждает во всех малазанах дурную память, стоит не забывать об этом. Именно здесь Первый…
— Знаю, Калам Мекхар. И не надо напоминать. Ладно, я готова признать справедливость ваших оценок. Сержант Геслер, присоединитесь к постам хундрилов.
Моряк небрежно козырнул. На лице его появилась ухмылка.