Тисте Эдур, Куральд Эмурланн — их присутствие сохранилось, но не сильнее, чем это бывает на кладбищах, у курганов и могильников. Старые сны таились, угасая, в траве, в сучьях деревьев и кристаллах узорчатого камня. Забытые шепотки в ветре, вечно кружащем над помеченным смертью местом. Эдур ушли, но лес не забыл хозяев.
Тьма впереди. Что-то упало сверху, тонкое и прямое. Канат толщиной в запястье, привязанный к увязшему во влажном грунте якорю.
Прямой, как ее путь. "Ах, если я ощутила ЕГО присутствие, то и ОН ощутил меня. Похоже, это приглашение".
Телораст зашипела в спину: — Что ты делаешь? О, сколь ужасный пришелец! Жуткий, устрашающий, кошмарный, звероликий чужак! Не ходи туда! О, Кодл, смотри — она лезет.
— Она не слушает нас!
— Мы слишком много болтали, вот и результат.
— Ты права.
Нужно сделать что-то важное, путь она начнет прислушиваться к нам.
— Хорошая мысль, Кодл. Придумай что-нибудь!
— Я пытаюсь!
Их голоса стихали по мере подъема Апсалар. Она ступала на толстые сучья, рвала натянутые паучьи сети; маленькие блестящие твари разбегались по сторонам. Кожа перчаток нагрелась, лодыжки заломило. Она добралась до первого узла на канате, поставила на него ногу и остановилась. Внизу виднелись только черные стволы, пропадавшие в тумане — словно ноги громадного зверя. Отдохнув немного, женщина продолжила подъем. Узлы попадались после каждого десятого подтягивания. Кто-то позаботился о ней.
Над головой маячило дно караки, черное, покрытое ракушками, влажно поблескивающее. Она добралась, поставила ноги на планки обшивки и через два своих роста нашла клюз — место, в котором исчезал якорный канат. Перебралась через борт и увидела три ступени, ведущие на заднюю палубу. Слабо мерцающие облачка тумана означали смертных, сидевших или стоявших около узлов такелажа, у большого рулевого весла; один виднелся высоко на вантах. У грот-мачты стояла гораздо более четкая фигура.
Он ей знаком. Апсалар копалась в памяти, но разум выдавал только ложные узнавания. Знакомый… и нет.
Он шагнул вперед со слабой улыбкой на красивом, гладко выбритом лице, протянул руки: — Не уверен, каким именем вы пользуетесь. Вы были лишь девочкой — неужели прошло всего несколько лет? Трудно поверить.
Сердце тяжело застучало в груди, и она удивилась этому. Страх? Да, но не только. Вина. Стыд. Она прокашлялась. — Я зовусь Апсалар.
Короткий кивок. Его лицо внезапно изменилось. — Так вы не помните меня?
— Да. Нет. Не уверена. Должна помнить — но не помню.
— Это были трудные времена, — сказал он, опуская руки, словно не был уверен, как она его примет. — Ганоэс Паран.
Апсалар стащила перчатки — надо было хоть что-то сделать — и провела ладонью по лбу, поразившись количеству вдруг вступившего пота. Он сразу же заледенел, стянув кожу. — Что вы здесь делаете?
— Могу спросить то же самое. Предлагаю удалиться в мою каюту. Там вино. Еда. — Он снова улыбнулся: — Фактически я там уже сижу.
Глаза ее сузились: — Кажется, вы обрели некоторую силу, Ганоэс Паран.
— Можно и так сказать.
Апсалар пошла к каюте. Едва он закрыл за ней дверь, как начал растворяться. Она услышала движение со стороны стола, обернулась и увидела гораздо более прозрачного Ганоэса Парана. Он наливал вино. Голос донесся словно из далекой дали: — Вам лучше бы выйти из садка, Апсалар.
Она так и поступила, в первый раз почувствовал под ногами крепкую палубу, ощутив ритмические качания корпуса судна.
— Садитесь, — взмахнул рукой Паран. — Пейте. Вот хлеб, сыр, соленая рыба.
— Как вы почувствовали мое присутствие? — спросила она, усаживаясь в прикрепленное к полу кресло. — Я путешествовала по лесу…
— Да, по лесу Тисте Эдур. Апсалар, не знаю с чего начать. Есть Владыка Колоды Драконов, и вы сидите с ним за одной бутылкой. Семь месяцев назад я жил в Даруджистане, в Доме Финнест, с двумя вечно-спящими гостями и Джагутом — слугой… хотя если он услышал бы такие слова, наверное, постарался бы меня убить. Раэст — не самая приятная компания.
— Даруджистан, — пробормотала она, отвернувшись, забыв о бокале в руке. Все обретенное было самообладание осыпалось, сметаемое вихрем беспорядочных воспоминаний. Кровь, кровь на руках, снова и снова… — Я все же не понимаю…
— Мы ведем войну, — сказал Паран. — Странно, но я нахожу сегодня нечто полезное в словах, некогда сказанных мне сестрой — когда мы посылали друг на дружку игрушечные армии. Чтобы победить, ты должен узнать всех игроков. Всех. Живых, готовых встретить тебя на поле боя. Мертвых, легенды о которых стали оружием, продолжают их влияние, словно вечно стучащие сердца. Тайных игроков, неодушевленных игроков — саму землю, море. Все, что хочешь. Леса, горы, реки. Течения видимые и невидимые — нет, Тавора не говорила всего этого, она выражалась куда как кратко — но мне потребовалось много времени, чтобы ее понять. Не "знай врага своего". Это слишком просто и легко. Нет, это означает "знай врагов своих". Большая разница, Апсалар, ибо одним из врагов может оказаться лицо в серебряном зеркале.