– …которое благополучно скрылось с места происшествия, – подхватил с улыбкой Кирпичников. – И до сих пор находится в розыске. Официальный вывод следствия, уважаемый! Следствие установило, что господин Казаченко сам не управлял в тот день автомобилем. Обычное дело – оставил ключ в замке, а тут злоумышленник. На грех и метла один раз в год стреляет.
– Вранье! Казаченко именно в тот день приобрел в салоне «Мерседес», обмыл покупку и в нетрезвом виде гонял по городу. В результате совершил наезд. Денег у него куры не клюют. Пусть платит. Я так решил. И ты скажешь на суде правду. Не скажешь – заплатишь сам, и не баблом, а по полной.
– Та-а-ак, значит! – протянул Кирпичников, уже не глядя на собеседника. – Вот такой у нас, значит, получается разговор… Не ожидал! Чего-чего, а наезда не ожидал точно… Вот только чего это ты так раздухарился, уважаемый? Какая за тобой сила? Ты на меня посмотри – за мной государственная машина, карательные органы, государство! Казаченко взять – за ним деньги, банки, сила! С кем ты состязаться вздумал? Разотрут тебя, как букашку! Не убедил?
– Нет, – коротко сказал Павел Петрович.
Кирпичников посмотрел на него с интересом.
– А что? Я упертых уважаю, – вдруг признался он. – Только ты бы сразу прояснил, под кем работаешь. Чтобы без недоразумений… Кто ты по жизни?
– Охотник, – буркнул собеседник. – Но у нас опять разговор в сторону ушел. Что ты на суде скажешь, запомнил?
– На суде я скажу, что Казаченко и в глаза не видел, – ухмыльнулся Кирпичников. – А видел постороннего гражданина, который скрылся. А Казаченко предъявит алиби, понятно, придурок? Ладно, ступай, пока я добрый. И тачку свою с глаз моих убери побыстрее, а то я ей-богу тебя закрою! У меня терпение не резиновое.
– Я так и думал, – сухо заметил Павел Петрович. – Ничего сверхъестественного не ожидал. Просто решил проверить, с кем имею дело. Оказалось, с животным. С бешеным псом. Прощай!
Он очень быстро распахнул дверь и выскользнул из машины. Раздосадованный Кирпичников вознамерился цапнуть его за полу пиджака, но рука только ухватила воздух. Капитан перегнулся вправо, но его собеседник оказался проворнее. В его руках вдруг появился пистолет с глушителем.
– Ты что?! – охнул Кирпичников, округляя глаза. – Ты…
Чпокнул выстрел. Пуля вонзилась Кирпичникову над правой скуловой костью и ушла в мозг. Он откинулся вбок и упал лицом на руль. Тоскливо завыл клаксон. Павел Петрович быстро оглянулся по сторонам, спрятал оружие и, нырнув в салон, стянул грузное тело с руля. Звук оборвался. Но в тот же момент заработала рация. Незнакомый, насыщенный хрипами голос звал Кирпичникова. Убийца задумался на секунду, но потом все-таки взял микрофон в руки, переключился на передачу.
– Нету вашего Сергея Николаевича! – с усмешкой сообщил он. – Совсем нету. Погиб. На охоте.
Бросив микрофон на сиденье, он тщательно протер платком все, чего касался в машине, и пересел в свой «Форд». Через минуту он был уже далеко от стадиона.
А над бездыханным телом капитана Кирпичникова по-прежнему бубнила рация.
– Сергей Николаич! Где ты? Слышишь меня? Ответь!
Глава 1
– Знаю, знаю, что у вас обоих свои дела, – делая неприступную мину на лице, сказал генерал. – И что особых заданий не любите – тоже знаю. И что друг друга терпеть не можете, мне тоже известно. Ну, тут я так скажу – мы не дети в песочнице, чтобы в любишь – не любишь играть. Вы оба бывшие сотрудники РУБОПа, оба в звании полковника, службу знаете, так что будьте серьезнее. Ваши дела никуда не денутся. Найдем, кому их на время перепоручить, это не ваша забота. А вот особое задание никуда не денешь. Придется вам этим заниматься, хоть как. Не догадываетесь, о чем речь идет?
Генерал пытливо всмотрелся в лица двух крупных мужчин, с почтительным видом сидевших напротив. Полковники Виктор Ломов и Денис Волченков внешне были мало схожи между собой. У Ломова было грубое, точно вырезанное из дуба лицо, крепкие скулы и злые презрительные глаза. Одевался он небрежно, с уклоном в спортивный стиль, из-за чего его часто принимали за тренера по боксу или вольной борьбе. При одном взгляде на Ломова пропадало всякое желание вступать с ним в дискуссию, даже в том случае, если речь шла всего лишь о погоде. Чужого мнения он не терпел, а всячески высмеивал и третировал. С одной оговоркой – начальства это не касалось, зато уж равным, а тем более подчиненным полковника Ломова доставалось вдвое. Волченков, напротив, был похож на какого-нибудь преподавателя вуза, эдакого моложавого профессора, одевающегося с претензией на щегольство. Лицо его сразу же вызывало симпатию и наводило на мысль о доброте и покладистости, что было грубейшей ошибкой, потому что характером Волченков обладал твердым и неуступчивым, а чужого мнения не любил, как и Ломов. И, точно как Ломов, не рисовался этим перед начальством.