— Благословит, не сомневаюсь. Мне жаль, что так получилось… Дантаниэл, — тюремщик впервые назвал своего друга по имени.
— И мне, Мэл. И мне…
You Taught Me How to Love
And Set Me Up to Fail
Gave Me Prayers Without the Words
A Cross Without The Nails
And Let Me Go
It Was Enough to Make It Right
Just Not Enough to Save Your Life.
(One less Reason – Ghost)
Волк взвыл. Мэл вздрогнул и очнулся. Он отключался ненадолго, уходя в свои мрачные воспоминания, которые иногда тоже охотились за ним одинокими лунными ночами. А затем все стихло. Черная шкура Данте снова начала редеть, под ней проступила человеческая кожа. Друг принял обычный вид. Он лежал на своей разорванной одежде и бездонными, опустевшими глазами смотрел в ночное небо. Мэл предпринял очередную попытку подойти к нему. Друга било тяжелейшим ознобом, а капельки пота катились по его плечам и животу, словно вода с птичьих перьев. Марлоу нашел один из лоскутков его изодранной одежды, валявшейся на земле, и попытался вытереть испарину с бледного лба. В красном зрачке Данте он видел мелькающие образы того дня как наяву – они мучили бессмертную душу преподобного и никогда не оставляли его в покое. Петля виселицы с раскачивающимся в ней подрагивающим телом, немного удлинившимся под тяжестью собственного веса. Светлые волосы на безжизненной голове Адама, шевелить которые теперь мог только ветер. Закрывшиеся голубые глаза. Последний взгляд, который двое людей, поплатившихся за свою любовь, бросают друг на друга над толпой людей в последний раз перед тем, как попрощаться навсегда. Слезы, бегущие по лицу. Ужасные шрамы на душе, так и не закрывшиеся со временем, но, наоборот, оставшиеся там страшными гниющими ранами. Залечить их не мог даже бег столетий. Марлоу довольно часто задавался вопросом, почему Дантаниэл просто не вырвал с мясом предателя Бёрнли из своей груди. Он продолжал любить этого парня даже теперь, спустя триста лет своих скитаний по его милости. В тот день Мэл дал преподобному Баррингтону свою кровь. Ему это казалось самым верным решением и единственным выходом из сложившейся ситуации. Шанс на то, что это сработает был очень мал – ведь души священнослужителей неподвластны чарам тьмы. Он знал одно – совершив свой грех, Дантаниэл отрекся от церкви, расщепил собственную сущность, и этого оказалось достаточно для того, чтобы закляте сработало. Насильственная смерть не должна была уносить таких людей, как Дантаниэл – это было несправедливо и потому Марлоу потрудился, наложив на колбу с жидкостью несколько мощных заклинаний.
Его план сработал.
Пальцы Данте перехватили его руку. На этот раз получилось намного спокойнее и нежнее.
— Обними меня, Мэл… — еле слышный шепот в ночи заставил Марлоу вздрогнуть.
— Брат, ты случаем не тронулся умом, пока лежал в горячке? — устало отозвался темноволосый колдун. Получилось это и вполовину не так ядовито, как он планировал.
Впервые за последние пару часов Данте невесело хмыкнул через боль и одолевающие его кошмары.
— Ты можешь устраивать браваду перед Элаем и Дагоном, но со мной этот чертов фокус никогда не пройдет. Ты это знаешь.
Марлоу стиснул челюсти. Чертов сучонок стал слишком проницателен с годами и для этого ему даже не были нужны колдовские силы. Мэл начал медленно расстегивать потрепанную жилетку. Сняв и положив ее на землю, он встал на колени и расстегнул джинсы, отбросив их туда же. Данте проследил за его действиями. Марлоу никогда не задавался вопросом о предназначении нижнего белья и, как следствие, носить его тоже не считал нужным. Огоньки его ядовито-зеленых глаз друга неоднозначно блеснули в темноте. Теплое тело легло сверху на Данте, прижимая его к мерзлой земле.
— Так лучше? — тихо спросил Мэл, склоняясь ближе к его лицу.
— Гораздо, — нашел в себе силы ответить Данте. Он тут же поморщился, потому что его тело пробило стрелой боли. — Хотя мне кажется, что сейчас я действительно умираю.
Марлоу потянулся и отвел черные пряди с его лба. Он принялся растирать дрожащее тело ладонями. Его руки снова потеплели и чуть покраснели от магии – он старался не разогреваться чересчур сильно, чтобы не наделать Данте пару лишних ожогов на его и без того разукрашенном теле.
— Докатились мы с тобой, Мэл. Кто бы мог подумать, да? Два вечно скитающихся полусгнивших трупа.
— Я не знаю, как ты, Дан, а меня в общем-то устраивает такая жизнь, — уверенно ответил друг со шрамом. Его бедра тесно и тепло притерлись к слегка выпирающим косточкам брюнета. Пальцы четко очерчивали красивые мышцы и плечи на теле, горевшим под ним от озноба. Он лег так, чтобы заглянуть в лицо другу, который улыбался его ласкам. Его дрожь начала постепенно стихать.
— Конечно. Предел мечтаний, — Данте фыркнул. — Напомни, почему даже преисподняя отторгает нас?
На секунду в вещем глазу черноволосого ворлока снова отразились картины. Срезанная веревка. Доски кленового пола у помоста, на которые он смотрит бесконечно и долго, не понимая, почему снова проснулся, ведь еще вчера его тело тряслось от агонии в виселичной петле под стенами городской ратуши. Потом мелькнули чьи-то знакомые руки, волокущие его прочь с места казни. Потом многие годы попыток понять и принять свою новую сущность и тот факт, что для того, чтобы достойно умереть со своим грехом, надо сначала прожить вечность, мучаясь последствиями выбора. Марлоу внимательно следил за тем, о чем думал Данте. Непроизвольный ряд его потока сознания позволил Мэлу убедиться, что за все годы его друг так никогда и не понял все до конца. Но по крайней мере, он не сомневался в верности их дружбы.
— Наверное, просто у нас такая судьба – вечно бродить по миру, как двум неприкаянным вурдалакам, которые одни и друг для друга. Всегда.
Данте усмехнулся.
— Но мы хотя бы не одиноки.
— Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — хрипло прошептал ему Мэл.
— Я поправлюсь, Марлоу. Не будь таким сентиментальным. Раз уж вытащил меня с того света… Теперь мучайся и не жалуйся на меня.
Темноволосый парень со шрамом ничего не сказал. Им с Данте никогда не надо было ничего друг другу объяснять. Он высунул язык и прошелся по шее бывшего преподобного, стирая капельки его пота, слизывая симптомы лихорадки. А еще через минуту его черты начали меняться, плечи стали шире, обнаженное тело покрылось черной лоснящейся шкурой. Данте провел ослабевшей рукой, ласково почесав за ухом огромную пантеру с рассеченным зеленым глазом, которая прижимала его теперь к земле намного тяжелее и теплее, чем это с делал бы человек.
— Спокойной ночи, тигр, — Дантаниэл улыбнулся, почувствовав на щеке шершавый язык еще раз. – Я тоже рад, что ты со мной.
====== 3.Странности. ======
http://s005.radikal.ru/i212/1404/77/013ec382f446.png – к главе
— Осторожнее, ребята. Он едва живой, — прошептала Райли, открывая с негромким металлическим лязгом дверь дома Кима. Из всех друзей только он жил без родителей и имел полную свободу действий, потому отвезти Эмбера сюда казалось самым разумным решением (если, конечно, считать сейчас разумным хоть что-то, кроме обращения в скорую).
— Не тронь меня, — Эмбер оттолкнул руки Мики, который пытался помочь ему выйти из машины. — Я могу сам.
На удивление, Эм действительно поднялся. Он пошатывался, каждый шаг давался ему с видимым трудом, кровь сочилась из рваных ран на теле, но парень не проронил ни слова, упорно доковыляв до входа своими силами.
— С-спасибо, что подвезли, — Кимбел бросил напуганному таксисту деньги и засеменил вслед за другом, возле которого уже роился Мики. Тот искренне пытался оказать помощь, но получал на это лишь раздраженный взгляд и просьбу отойти. Хорошо, что водитель такси предпочел ни о чем не спрашивать. Ким не имел понятия, какие объяснения можно придумать для подобного.
— Эмбер, Эмбер, стой! Ты накапаешь кровью на ковер. Погоди!
Кимбел ворвался домой вперед друга и спешно застелил все у входа пакетами из супермаркета, которые Райли принесла с кухни, но Эмбер не обратил на это никакого внимания. Он смахивал на зомби или какую-то еще нежить, только выбравшуюся из могилы. С безвольно свешивающимися вдоль тела руками, он смотрел перед собой, но глаза его на самом деле не видели ничего. Угловатыми, дерганными рывками парень проследовал в темноту прихожей, двигаясь так, будто каждый шаг доставлял ему дикую боль.