— Мэээээлодиии, — певуче протянул Данте и тут же понял, что добился своего. Мэл обернулся, сверкнув жгучими зелеными глазами. Его мощные руки схватили соседа по комнате за грудки и встряхнули пару раз, приводя в вертикальное положение.
Данте развлекался, смотря в его лицо. Словно маленькое пламя полыхало в зрачках Мэла. Конечно, он не стал терпеливо сносить подобный злобный цинизм.
— Еще одно слово… И я тебя превращу в объедки! — известил он Данте, который свисал с его рук.
— А вот и нет. Ты пойдешь со мной. Исследовать город.
— Да? Ну это мы еще посмотрим, — Мэл грубо бросил его обратно на кровать. Сняв с себя жилетку и оставшись в одной рубашке, он взял полотенце и громко хлопнул дверью, направляясь к уборной.
Данте остался один. Он продолжал посмеиваться, радуясь, что довел Мэла до белой горячки. Может, Марлоу и не пошел бы с ним. Зато теперь он не вел себя, как равнодушное бревно.
Данте откинулся на жесткий матрас. На ум ему почему-то пришло утро, когда он встретил свой первый рассвет уже в обличье ворлока. Он навсегда запомнил именно это утро: те, что были раньше, стерлись из его памяти. Когда первый бледный свет коснулся окон, и заблестели колбы и склянки, расставленные на столах у Мэла, он точно понял, что что-то стало другим; свет становился ярче и ярче, и серое утро разорвало тогда тьму. Взошло солнце. Первое солнце, которое Данте увидел уже не глазами человека. Причудливые, удлиненные тени лежали на полу. И Мэл сидел спиной к стене, не сомкнув глаз всю ночь.
Теперь Данте лежал и думал о том, как боролся со своей сущностью, которую он перестал понимать. Он много сомневался в себе с самого начала. Не знал, с чего ему начинать снова жить. Лишь потом он справился с этим, нашел в себе силы продолжать. Данте уже давно попрощался со светом и с прошлым. Его тело переродилось и все больше напоминало тело ворлока, нежели человека, и со временем все вроде бы стало предельно просто.
Так отчего же было так сложно понять смысл существования теперь?
В таких мыслях прошло несколько дней. Мэл не тянулся особо разговаривать со своим другом. Все дни он провел, изучая книги и выписывая что-то в свой блокнот. Данте было скучно торчать рядом. Мэл изо всех сил демонстрировал ему свое равнодушие, поскольку все еще злился. От этого становилось еще скучнее.
Данте не стал просить у Мэла прощения за свое поведение. Ему тоже было все равно. Он надел свою самую светлую рубашку и шел бесцельно бродить по городу, сам не зная зачем.
На третий день его поиски привели к неожиданному результату, и они с Марлоу нашли небольшое разнообразие в скучной жизни этого городка. Стоило заметить, что даже извращенный и опытный Мэл был немного шокирован открытием.
Мэл хотел уточнить у хозяина постоялого двора, в каком месте в этом городке можно достать писчую бумагу. У него кончались расходные средства и он не мог больше заносить в свой блокнот то, что ему хотелось. Данте от нечего делать пошел с ним, радуясь, что у Марлоу появилась причина вылезти из своего панциря.
Они спустились вниз и огляделись. У входа никого не было. Братья исчезли в неизвестном направлении.
Из вежливости Мэл и Данте подождали некоторое время. А затем потерявший терпение Дантаниэл пустился на поиски. Он обнаружил небольшую дверь, ведущую в другую комнату. Переглянувшись с Мэлом, который пожал плечами, Данте приготовился постучать, но застыл на полпути, услышав странный шум. Это были голоса. Два мужских тембра, которые что-то неразборчиво шептали за дверью.
Данте прислушался. К голосам примешивались выдохи и протяжные стоны. Даже Мэл, который стоял на расстоянии, расслышал это. Его лицо начало расплываться в ехиднейшей улыбке. Он махнул головой, и Данте впервые за последние дни послушался его; он слегка приоткрыл дверь, стараясь, чтобы та не скрипела.
Рты друзей невольно приоткрылись.
Братья, которые держали заведение, были там. В тесной, заваленной пыльными книгами конторке Дагон прижимал Элая (Данте на днях выяснил имя второго юноши) к столу. Его губы и язык неустанно выполняли свою работу, вылизывая шею светловолосого молодого человека, кожу на его обнаженной груди под распахнутой рубашкой.
— Miért nem akar lenni, mint én? * — неразборчиво спросил Дагон.
— Én nem akarok járni, a sötétségbe. Attól tartok, az örökkévalóság… — донесся до Данте тихий, сбивчивый от страсти ответ.
— De akkor mi lehet együtt…
— Почему ты не хочешь стать как я?
— Я не хочу шагать во тьму. Я боюсь вечности...
— Но ведь тогда мы были бы вместе всегда.
Данте не понял ни слова, да и вообще самым разумным сейчас было бы просто уйти, оставить этих двух людей с их страшной тайной. Но почему-то он не сделал этого. Мэл тоже несколько оторопел. Он сложил руки на груди и оценивающим взглядом скользнул по подтянутой спине блондина и тому, что было ниже. Руки Элая поползли по талии брата, спуская с него брюки и белье, открывая постыдные виды в полной мере. Дагон же тихо дышал, позволяя Элаю все, что угодно. На голове его, вместо обычных, человеческих ушей, появились заостренные рыжие лисьи ушки.
Марлоу одобрительно присвистнул без звука. Данте отвернулся, когда рука Дагона спустилась по обнаженному животу его брата, затем ниже, заставляя юношу с короткими светлыми волосами сильно застонать. Он понял, что в ближайшее время им с Мэлом никто не ответит на их бытовые вопросы.
Дантаниэл попытался было развернуться, но предательская половица старого, полусгнившего венгерского коттеджа громко скрипнула под его ботинком. Зрачки Марлоу расширились. Братья в комнате резко подняли головы.
— Чеееерт, — простонал Данте и быстро метнулся в тень. — На выход, Мэл, — он бодро схватил Марлоу за рукав, и оба поспешили скрыться. Друзья вышли на улицу, подставив лицо палящему солнцу. Мэл изумленно хлопал глазами. Данте тоже был не в себе.
— Братья… и любовники? — Данте глянул на Мэла, словно ища в его чертах ответа.
— Ну. А ты еще нас странными называешь … — Мэл прочесал пятерней топорщащиеся темные волосы. — Вельзельвуул меня забери, сколько лет по свету уже хожу… Но такого…
Данте тоже впервые увидел две вещи. Первая была очевидна. А ко второй можно было причислить Марлоу, лишенного слов.
Ворлоки быстро пошли подальше от постоялого двора. Им обоим нужно было подумать, что теперь сказать тем юношам при встрече.
Они бродили по городу до самой ночи. Даже Данте притих, прекратив провоцировать товарища своим поведением. Вывернув на свою улицу, они переглянулись.
— Ну? Он нас сейчас выставит и все, — буркнул Данте, представляя грядущий разговор.
— Значит, найдем другой ночлег. Не впервой, — как можно ровнее отозвался Мэл и продолжал движение.
Однако же планы их изменились моментально. Когда они проходили мимо колокольни, располагавшейся рядом с постоялым двором, крики сверху привлекли их внимание. Данте и Мэл задрали головы, чтобы узреть, кому не спалось в этот поздний час. К их удивлению, это оказался все тот же новый знакомый. Тонкая фигурка Элая маячила на перилах. Его лицо казалось бледнее луны, а ветер рвал распахнутую рубашку.
— Tudom, hogy az Ön számára — крикнул он, как птица в ночи.
__________________
Если хочешь, я сделаю это ради тебя…
А в следующую секунду его тело, как маленькая бумажка, спорхнуло с высоты. Данте и Мэл вздрогнули, когда оно с хрустом шлепнулось на мостовую. Конечности юноши вздрогнули. Брызги крови, подобно мазку кисти ужасного художника-гиганта, разлетелись на метры вокруг.
— Ну вот… — Мэл болезненно прикрыл один глаз. — Что-то мне подсказывает, разбираться с нами теперь никто не станет.
Дверь ночлежки со скрипом отворилась. Перепуганный Дагон вылетел на улицу, хватая ртом теплый летний воздух.
— Eliah, Eliah, — кричал он, размазывая слезы по лицу. На улице появились люди — они выбегали из своих домов, заслышав шум.
Данте с Мэлом тоже подошли к молодому человеку, чтобы посочувствовать его утрате. Данте машинально вцепился в запястье лучшего друга. На секунду ему представилось, что было бы, будь он на месте безутешного Дагона. Это с ним уже случалось однажды и больше повторять такое он бы не хотел.