Адреналин? Врачи пытаются вернуть к жизни? Если правильно оцениваю полученные раны, то это не лучший вариант. Повидал калек после таких выстрелов. Влачить жалкое существование? Благодарю, но желания нет. Врачи же пытаются бороться, вновь разряд – и пара писков вселяет в них надежду. Н-да, предсказание горца, что достигну своим мечом и умом многого, не сбылось. Да и старик явно из ума выжил, за правнука переживал неделю, найти не мог, а пацан в ущелье сорвался, ногу сломал. Я его случайно отыскал, когда стоял в боевом охранении. Мы тогда впятером на вылазку отправились, командир же настоящим мужиком оказался, да и задание вышло нехлопотным. Приказал пацана до дома доставить. Вот по горам я его на себе двое суток и волок. Толком не понимал ничего – языка-то их не знаю, а по-русски тот всего пару слов разумел, но дорогу показывал. Оказался в горном кишлаке, старый аксакал меня долго благодарил. Хотел денег дать, а у самого сапоги в ремонт просятся.
– Уважаемый, я же не за награду, – отрицательно покачал я головой, глядя на мятые купюры в руках старика.
– Мало? – поинтересовался тот, а у самого в глазах искринки, и даже морщинки разгладились.
– Пацана жалко, – усмехнулся я, а потом попросил: – Мне бы водички, да пора в обратную дорогу, своих догонять.
– Не переживай – догонишь, – погладил старик в задумчивости бороду. – Однако отблагодарить тебя обязан. Пошли! – Он развернулся и направился на выход со двора.
Пожав плечами, последовал за ним. Нет, о награде в тот момент не помышлял. Молодой, романтика в душе, никакой меркантильности, да и что взять с бедных горцев? Хотя у них могут быть припрятанные ценности, но мне они без надобности, живым бы из передряг выбраться. Минут двадцать шли, старик оказался крепким и шустрым, я за ним еле успевал. И вот мы оказались на ровной площадке одной из многочисленных гор.
– Странно! – удивленно покачал я головой, осматривая нанесенные рисунки и явные письмена на незнакомом языке.
Есть чему удивиться: кругом горы, воздух разрежен, а тут дышится легко, жара не ощущается, да и сама площадка метров десять на десять идеально ровная и без единой выбоины!
– В центр встань, – приказал дед.
Да, он сказал это таким голосом, что ослушаться его почти невозможно. Даже шаг сделал, но желание немедленно подчиниться в себе поборол, по сторонам осмотрелся, ремень автомата поправил и спросил:
– На хрена?
– Все, что могу, – отблагодарить этой малостью, – непонятно ответил тот.
Не чувствуя угрозы, я выполнил его требование. Старик речитативом что-то на своем гортанном языке произнес, а потом руку приложил к одному из символов. Блин, вихрь в центре площадки меня охватил, думал, сейчас поднимет в воздух и швырнет в ближайшую пропасть. Но нет, обошлось. А вот письмена замерцали разным светом, старик же продолжал под нос себе бубнить, а вторую руку к небу поднял. Такое ощущение, что он чего-то просит или требует. Минут пять это заняло, аксакал без сил на камнях прилег, я же в недоумении к нему подошел. Сам никаких изменений не ощущал.
– И что же это ты делал? – спросил, склонившись над стариком.
– Благодарность, – хрипло ответил тот. – Тебе в этом мире отмерено немного времени, потом уйдешь в другой, но души не потеряешь.
Объяснения я не понял, на уточняющие вопросы дед отвечать отказался. Решил, что он верит в потусторонние силы и проводил один из ритуалов. Конечно, странно это все, но делиться ни с кем этим происшествием я не стал: реакцию предвидел, и в лучшем случае на смех подняли бы. Из аула ушел и вскоре со своими встретился.
Вернувшись к мирной жизни, попытался учиться, заниматься бизнесом, таксовать, делать ремонты… Легче сказать, чем не занимался и за какую работу не брался. В итоге стал телохранителем, неудачным: карьера не задалась. После происшествия у ресторана меня уже никто охранять себя не поставит.
– Бесполезно, – доносится голос. – Нам его не откачать.
– Последняя попытка, – устало отвечает кто-то. – Разряд!
До меня доносится равномерный писк медицинского аппарата, предназначенный следить за сердцебиением, – моим…
По лицу бьют крупные капли дождя, все тело избито, и двинуть ни рукой, ни ногой не в состоянии. По щекам скатились капли и попали на губы. Соленый дождь или слезы? Да ну на фиг! Уже и не помню, когда это я плакал! Радует одно – зубы целы, а то сейчас вставить новые слишком дорого, а денег нет.
– Эх, паря, ты не от мира сего, – пробубнил чей-то голос, и меня взяли за шкирку и подняли из грязи. – Н-да, знатно тебя отмутузили. И чего не убег? Ты хоть живой?
Вопросы кто-то задает, а глаз открыть не могу, как и язык повернуть. Что-то странное, речь незнакомца плавная и гортанная, его прекрасно понимаю, но говорит он на незнакомом мне языке! Как такое может случиться? Нет, похоже, действо в бреду на операционном столе происходит, это все выверт мозга!