Генерал Джунковский, конечно, считал, зная генерала Климовича, что последний не захочет ссориться с министерством и не станет отстаивать меня. Соображение правильное.
Но самое имя и личность нового кандидата, очевидно подсунутого генералом Джунковским по просьбе какой-нибудь влиятельной особы, ничего не говорили за себя. У подполковника Леонтовича не было розыскного опыта, и генерал Джунковский бестрепетно и смело назначал самого «среднего» жандармского штаб-офицера на одну из самых ответственных должностей по Министерству внутренних дел, в сфере политического розыска.
Кроме того, меня лично (это уже, очевидно, на почве «флюидов»!) генерал Джунковский намеревался перевести на должность не только сколько-нибудь равнозначащую, но с понижением, да еще с каким: этой должности фактически в то время не было, или, вернее, она оставалась еще в штатах Отдельного корпуса жандармов только на бумаге, ибо это небольшое, и по размеру и по значению, уездное жандармское управление Привислинского края было по военным причинам эвакуировано! Мне оставалось, если бы замыслы генерала Джунковского осуществились, пребывать самому в положении ненужного балласта при каком-нибудь жандармском управлении.
Чувство страшной и незаслуженной обиды поднялось во мне после прочтения этого письма. Я возвратил письмо генералу Климовичу и, будучи все же давно с ним хорошо знаком по нашей общей розыскной работе, спросил его, каков будет его ответ.
Климович отлично знал, что под моим руководством охранное отделение в Москве в то время - время очень ответственное и сложное (шел 1915 год) - давало ему возможность ясно и осведомленно разбираться во всех вопросах подпольной и надпольной, но хорошо замаскированной борьбы с правительственной властью. Он понимал, что заменить меня на должности начальника Московского охранного отделения не так-то просто. Не говоря уже о том, что я был сам москвич и знал «общественную» Москву давно и хорошо, но я, кроме того, был к тому времени больше трех лет в должно-
мемуарах
сти и вполне освоился с ней; политическое освещение у меня было поставлено прочно и хорошо; я знал свое дело и был хозяином в нем.
Все это генерал Климович отлично знал, но он был не тем человеком, который стал бы отстаивать меня и ломать из-за меня копья, что я, конечно, знал, и знал хорошо. Иллюзий на этот счет я не питал никаких, да и к тому же я знал, что генерал Климович, считая себя знатоком розыска, может себя успокоить тем соображением, что он сам во всем разберется.
Генерал Климович уклончиво ответил мне, что ему было бы тяжело и неприятно лишиться моего сотрудничества в работе.
Вечером того же дня генерал Климович сам пришел ко мне в мой рабочий кабинет, памятный ему по 1906 году, когда он сам сидел за моим письменным столом в качестве начальника Московского охранного отделения, и показал мне проект своего письменного ответа генералу Джунковскому.
Этот ответ был очень характерен для генерала Климовича; он писал сначала разные хвалебные мне дифирамбы, указывая, что в то тяжелое по политическим осложнениям время не следовало бы менять начальника политического розыска, что он не знает вовсе подполковника Леонтовича, а потому - так заканчивалось это письмо - если генерал Джунковский решил дать мне другое назначение, то он, генерал Климович, просит назначить на мое место известного ему жандармского подполковника Самохвалова.
Прочтя это письмо, я поблагодарил градоначальника за выраженную в письме лестную оценку моей деятельности, но сказал прямо, что этим письмом генерал Климович попросту хлопочет за подполковника Самохвалова. Тогда, как бы устыдившись, градоначальник, подумавши немного, сказал: «Ну, хорошо, я попросту не соглашусь с доводами Джунковского я не хочу вашего ухода!»
Генерал Климович прислал мне другое письмо на имя генерала Джунковского для срочной отправки его в Петербург. Я не знаю содержания этого письма, так как не позволил себе вскрыть его. Возможно, что генерал Климович полагал, что я его вскрою. Не знаю…
Во всяком случае, из этого письма ничего не вышло, как и из враждебной ко мне затеи генерала Джунковского, ибо он сам через несколько дней внезапно был уволен со своей должности, поскользнувшись на одной «апельсинной корке».
Я остался в должности но замечательно то, что начиная с этого 1915 года раза два в году на меня делались атаки с разных сторон в целях «спихнуть» меня с должности. Эти атаки, о которых я упомяну в дальнейшем, так как