Вот примеры последствий неисполнения изложенного.
Начальник Петербургского охранного отделения полковник Карпов, не разобравшись, что некий Петров подослан революционерами для убийства, принял его предложение работать в охранном отделении в качестве секретного сотрудника. Скоро Петров вошел в доверие к Карпову, и последний дал сотруднику ключ от конспиративной квартиры. Петров, воспользовавшись
Россия'^^в мемуарах
этим, а равно и тем, что на этой квартире не было «хозяина», провел провода электрического звонка к ящику с динамитом, поставленному им под диван, на котором обыкновенно сидел Карпов при свидании с Петровым
Карпов явился и действительно сел на диван, а Петров, замкнувши электрический ток, удалился. Произошел взрыв, Карпову оторвало обе ноги, и он тотчас же умер. Что же касается Петрова, то дворник дома, услышавши взрыв, задержал его «по подозрению» и передал властям.
По приговору суда Петров был повешен.
В 80-х годах, вопреки правилам, заведывающий политическим розыском в С.-Петербурге полковник Судейкин имел конспиративную квартиру у секретного сотрудника Дегаева. Последний вскоре был заподозрен своими товарищами, которые, как в искупление вины, потребовали от Дегаева убийства Судейкина. Это и было исполнено первым, когда второй пришел к нему на квартиру15.
Дегаев скрылся в Америку, где он и проживал до последнего времени, состоя профессором.
Подобные случаи были зарегистрированы и в других розыскных органах.
Глава 6 ЭЛЕМЕНТАРНЫЕ ПРИЕМЫ КОНСПИРАЦИИ ВООБЩЕ И У БОЛЬШЕВИКОВ В ЧАСТНОСТИ
Все политические группировки, покушавшиеся на существовавший государствен-ный строй путем заговора, соблюдали конспирацию как основное начало, т.е. в работу посвящались лишь причастные непосредственно к тому или иному действию. Лица высших организаций появлялись в низших всегда под псевдонимами, которыми вообше широко пользовались в революционной работе. Особое внимание обращалось на переписку, о серьезных делах, распоряжениях, адресах и партийных предприятиях излагалось осторожно условными выражениями, шифром и химическим текстом. Активные работники зачастую жили по нелегальным паспортам, для корреспонденции своими квартирами не пользовались, почему она им направлялась на адреса лиц, стоящих вне подозрения («чистые адреса»).
Вели они замкнутый образ жизни, избегали излишних встреч друг с другом, постоянно следили за собой во время разговоров и обращали серьезное внимание, чтобы на случай обнаружения их работы полицией при производстве обыска не было бы уличающего материала против них и их товарищей. Адреса, переписка и литература хранились в самых скрытых и подчас невероятных местах: за плинтусами, в стенах, в уборных, прикреплялись снизу под сиденьями и т.п. Зачастую адреса отмечались и на стенах под видом цифровых хозяйственных записей. Кроме того, активные работники всегда старались убедиться, нет ли за ними наружного наблюдения, для чего «проверяли» встречных, как идя по улице, так и находясь у себя дома. На случай ареста или прихода в квартиру полиции обыкновенно в окне выставлялся условный знак, запрещавший туда вход (лампа или какой-либо другой предмет), спускалась или поднималась занавеска, принимала определенное положение ставня и т.д.
На случай ареста революционеры знали азбуку, введенную еще Рылеевым, при помощи которой, перестукиваясь, арестованные сообщались между собою. Эта азбука состоит из 30 букв, помещенных в шести рядах и пяти
РоссшГ^^в мемуарах
колонках. Число первых ударов указывало ряд, число вторых - колонку, пересечение давало букву16.
Конечно, самое существенное дело в конспирации - это сокрытие текущей работы партий и организаций, а равно и способов ее осуществления.
Одним из наиболее надежных способов сокрытия работы от розыска было исполнение задуманного дела отдельными, друг друга не знающими группами. Централизация достигалась общением только групповых выборных, которые по восходящей линии представляли собою районные, городские, областные, центральные комитеты и, наконец, съезды. Верхи партий почти всегда находились за границей, и сношениями с ними координировалась вся работа. Только вне досягаемости русской власти допускалась централизация материалов партий, да и то по отделам; на местах же письменный материал доведен был до минимума и преимущественно [был] зашифрованным, но нет еще такого шифра, который нельзя было бы расшифровать.