— Что случилось? — спросила Она.
— Ах это! — отмахнулась Джаггернаут. — Он гонялся за котом и налетел на угол стола.
— Понятно.
Казалось, ответ удовлетворил мамочку. Но я успел заметить нечто новое в выражении Ее глаз. Новое и многообещающее. На одну секунду в них мелькнула искра сомнения, можно даже сказать — подозрения, и я сразу понял, что в будущем смогу извлечь из этого некоторую пользу.
Да, Рука, качающая колыбель — действительно хороший фильм.
Сегодня утром я целенаправленно врезался лбом в угол папиного письменного стола и заполучил шикарную шишку над левой бровью.
Весь день я представлял себе, каким долгим, укоризненным взглядом буду глядеть на Джаггернаут, когда она станет объяснять мамочке, что случилось. Я постараюсь сыграть на мамочкином болезненном страхе за родное дитя и внушить Ей мысль, что небезопасно оставлять драгоценного отпрыска в обществе няньки-монстра. И спустя неделю Джаггернаут придется навсегда покинуть наш дом. Ну и конечно, тогда мамочка бросит проклятую работу и вернется к своей прямой обязанности — посвящать каждую секунду заботам обо мне и удовлетворению малейших моих нужд.
Сперва все шло согласно плану. Вернувшись с работы, мамочка подхватила меня на руки и сразу же обнаружила новое ранение.
— Господи, да ты как будто на войне побывал, — сказала Она и повернулась к Джаггернаут: — Что случилось на этот раз?
— Да ничего страшного, просто стукнулся лбом о стол вашего супружника, — по обыкновению, отмахнулась Джаггернаут.
Мой взгляд в эту минуту заслуживал Оскара. Нет, правда, он мне чрезвычайно удался — укоризненный, удивленный, полный боли и откровенного, неприкрытого страха.
Но можете себе представить? Мамочка даже не посмотрела в мою сторону. Она опустила меня на пол и легкомысленно прощебетала:
— Ну ничего, скоро мы научимся не натыкаться на столы, да, зайчик? — После чего у Нее хватило наглости заявить: — Правда, глупенький ты ребенок?
И Она отправилась прямиком в кухню, объявив, что изнывает от жажды.
Что происходит? Неужели я начинаю терять квалификацию?
Воскресенье. Наконец я нашел предмет, подходящий для запихивания в розетку. Вчера на ужин родители жарили шашлыки и не успели убрать из сушилки тоненькие металлические шампуры. Пока они гонялись по саду за котом, чтобы нацепить на него ошейник от блох, я пробрался на кухню, подтащил к раковине стул, взобрался на него и стащил один шампур.
Потом бросился в гостиную — к своей любимой розетке.
Какое разочарование ждало меня! Если б вы знали, что Он придумал! Он приделал к розетке пластмассовую крышку. И не только к одной розетке, а ко всем в доме, что я и обнаружил постепенно.
Да. Порой мне кажется, что родители существуют только затем, чтобы лишать детей невинных удовольствий и безобидных развлечений.
В нашем доме существует нечто вроде уровня высоты, и этот уровень медленно, но верно поднимается вверх. До моего рождения, то есть пока меня не было (конечно, такое трудно себе представить — вокруг чего бы тогда вертелся этот мир?), и еще некоторое время после родители размещали кое-какие вещи непосредственно на полу — например, вазоны с цветами, книги, лазерный плейер и прочие предметы обихода. Я это помню, хотя и был совсем маленький.
Потом я начал ползать… После нескольких разбитых вазонов, разодранных в клочья книжек и щедро пропитанного липким сиропом плейера родительские пожитки стали перемещаться наверх, так, чтобы ребенок, стоя на четвереньках, не мог до них дотянуться.
Но вскоре я научился хвататься за край и подтягиваться и таким образом покорил новые высоты разрушительной деятельности. Вазы падали со столов, безделушки и стаканы — с полок буфета. Кроме того, я открыл потрясающий закон физики… Да вы, наверное, его знаете: если вцепиться в скатерть и повиснуть на ней всем телом, все, что стоит на столе, неминуемо грохнется на пол.
И поэтому планка снова поднялась. Бьющиеся предметы переехали чуть ли не под потолок.
Теперь я умею ходить — ну хорошо, не совсем ходить, а переваливаться, ковылять и спотыкаться, — но все же коэффициент моих вредных действий стал еще выше. К счастью, родители пока этого не заметили.
Но я не хочу торопить события и срываться в новый разрушительный загул. Нет, я задумал нечто совершенно особенное.
Ее коллекция фарфоровых кошечек… Там, в гостиной. Вот о чем я мечтаю целую вечность. Как выяснилось, первую кошечку Ей подарили в пять лет, и с тех пор друзья и знакомые, у которых ни на что другое просто не хватало воображения, дарили Ей новых и новых фарфоровых пусиков — на дни рождения, на Рождество и прочие праздники. Так что кошек набралось уже штук двадцать.