- А то ж, - хмыкнул щитоносец. - Я и говорю, запаршивевшие козлы. Ну что, двинулись дальше.
Идешь... и снова идешь. Потому что разума уже не хватает даже на очень короткие мысли. Есть лишь спина впереди идущего, а также подергивания веревки, свидетельствующие, что кто-то плетется позади. Больше ничего в мире не осталось. Только болота, грязь, смрад и адская боль в пояснице, за позвоночником. Поэтому Лена упустила момент, когда под ногами перестало хлюпать и плескать, а начало грязно чавкать. Еще чуть погодя башмаки ступили на почти твердую землю, трава перестала казаться располосованной на ленты наждачкой. Только на последнем привале девушка сообразила, что вокруг появились даже более-менее нормальные деревья и высокий кустарник, а поодаль тянет дымом.
- Может, убьем их всех к херам? - без особого энтузиазма предложил Айнар, мрачно глядя на меч, который уже покрылся первыми разводами ржавчины, обещая хозяину долгие заботы по чистке и смазке.
- Они нам еще ночлег не устроили, - отрезал бригадир. - Потом. Может быть.
- Жизнь - несправедливое дерьмо, - подытожил Зильбер.
К деревеньке болотников вышли уже затемно. Бригаде были не рады и появления «смоляных» не ждали, это читалось во всем, от косых взглядов до исчезнувшей лошади номер четыре. Так что Сантели не стал тянуть и сразу взял кабана за клыки.
- Ты меня огорчил, - ткнул он пальцем в грудь «большака», уже не пытаясь казаться политесным. Худощавый бригадир казался щуплым в сравнении с обширнопузым главарем приболотной общины, однако толчок заметно шатнул «большака».
- И че? - вопросил тот, мучительно соображая, что теперь делать. Это окончательно убедило Сантели в том, что община стала на путь грабежа не так давно. У них еще не случалось осечек, так что и не наработался шаблон - как поступать в таких случаях.
- Жрать. Много. Пить. Тоже много. Воду и пиво, легкое, - Сантели начал перечислять, для верности загибая пальцы прямо перед носом пузатого. - Кипятка и чистых тряпок. Сколько скажет наша лекарша. И для мытья, конечно. Постелей и одеял. В тепле. И стирать всю нашу одежду, до ниточки.
Бригадиру даже не надо было присматриваться к лицу большака, чтобы прочитать его мысли - сейчас все дать, а ночью...
- А ночью мы будем спать крепким мирным сном, - Сантели ухмыльнулся. Лицо бригадира и так было весьма несимпатичным, а сейчас, в грязи и подсохшей тине, обрамленное слипшейся бородой, казалось застывшей маской черта. – И, может быть, я ничего не скажу во Вратах.
Лицо вождя перекосилось от нескрываемой злости, переходящей в хитроватую ухмылку - дескать, ты еще приди сначала к своим Вратам...
- Потому что ты дурак, а я умный - ухмыльнулся бригадир, не пытаясь скрыть презрительное высокомерие. - И завтра сюда прискачет рутьер с ватагой. Я щедро им уплатил за то, что если меня тут не окажется, так чтобы пирамиду по нам сложили не из камней, а ваших голов.
Бригадир выждал мгновение, давая собеседнику возможность осмыслить услышанное, и добавил с расчетливой жесткостью:
- Всех голов.
- Нет у тебя таких денег, - болотник пытался быть внушительным и суровым, но сорвался и «дал петуха», сорвавшись на визгливый шепот.
- И заплатил я Draoidheach, - нагло усмехнулся бригадир.
Вот здесь большака проняло по-настоящему. Он смотрел в глаза «смоляного», что казались чернее ночи, и чувствовал, как струйки пота зазмеились под шерстяной рубахой. Сантели не пугал, не давил, он просто ставил в известность. А кого на пустошах звали Draoidheach - «Чума», знали все. Человека, который никогда не злодействовал впустую, но, взяв деньги, скрупулезно исполнял заказ при любых обстоятельствах.
Любой заказ.
- И лошадку верните, а то что-то вы поспешили ее прибрать, - Сантели ухмыльнулся еще шире. - И покормить не забудьте, и овса в дорогу собрать.
Болотник кусал губы, пыхтел, вращал глазами и пытался найти способ отступить, сохранив хотя бы видимость достоинства. Сантели не стал дожимать, рассудив, что это уже лишнее. Все равно деревеньке пришел конец. Потому что репутация - вещь одновременно крепкая, как сталь, и хрупкая, как первая осенняя льдинка. Стоит лишь упомянуть во Вратах о переставленных вешках, и единственный, кто с того момента приедет сюда, это «Мясной» Ян. В иных обстоятельствах Сантели может и смолчал бы, наказав мародерных болотников иным способом, но бригадир не терпел такой хитрожопости в делах, а после разговора с герцогом не собирался возвращаться на болота.
- Сейчас все будет, - буркнул сдавшийся толстяк, махнув рукой. - Только поставим котлы для воды...