— Мне нужна индивидуальная каюта.
— Ради бога! Оплатите восемь мест и вперед!
— Но вы же говорите, что там пусто. Давайте, я сначала оплачу только одно место. Когда появится очередной отставший пассажир, оплачу еще одно — и так далее — до восьми. Хотите — оплачу наличными.
Завхоз решительно отверг и мое вполне разумное предложение и взятку:
— Все восемь и за три дня вперед, — отрезал он.
Я смирился. Даже не стал обещать найти украденного робота-уборщика — это было бы уже верхом унижения. Заплатив, я подхватил рюкзак и велел показать мне дорогу.
— Обязательно покажу, — сказал он, вставая. — А то снова заблудитесь.
С ключом от каюты я получил карточку, дававшую мне право находиться на четвертом уровне Терминала.
— Так это на четвертом! — я был крайне разочарован.
— А вы что хотели? Пропуск к силовым установкам?
Вот язва…
— Ведите! — потребовал я, с трудом подавив искушение пнуть его по заднице, которая была как раз на уровне моего колена.
По пути на четвертый уровень я перебирал в уме организации и отдельных личностей, которым могло понадобиться содержимое комлога. Я не специалист по шпионским компьютерным вирусам, но что-то такое слышал, что если спай-фаг не способен даже приблизительно определить направление, откуда пришел вирус, то это означает, что вирус был сформирован непосредственно внутри последнего коммутатора. В данном случае последним коммутатором является коммутатор Терминала. Заключение о местном происхождении вируса подтверждалось таким простым рассуждением: если бы вирус пришел извне — ну, скажем, с соседнего Терминала, — то коммутатор Терминала Хармаса об этом бы знал и автоматически сообщил бы комлогу.
Кто посмел влезть в коммутатор Терминала? Межпланетная связь — святая святых, информация правит Миром, пути ее следования берегут, как Трансгалактический Канал, Галактической Полиции плевать на межпланетные законы почти как Шефу — и еще с десяток похожих трюизмов подвели меня к мысли, что без ГП или работавшего под прикрытием ГП ДАГАРа тут не обошлось.
От всех этих мыслей я подходил к каюте серьезно на взводе. А завхоз, не подозревая, что творится в моей душе, беспечно болтал:
— Там было грязновато, я попросил прибраться, не уверен, закончилась ли уборку, но вас это не должно беспокоить — каюта-то большая, если хотите — подождите в коридоре…
— Найду хоть одну пылинку, разберу и тебя и робота-уборщика на кубиты, — прошипел я, но завхоз не расслышал.
— Вот ваша каюта, — показал он на дверь с облупившейся серебристой краской. Я потянул за ручку.
В каюте орудовал не робот-уборщик. Преследовавший меня хмырь с глазами на носу тер губкой поручень койки второго яруса. Вид у него был самый наглый на свете. И улыбка, которой он меня встретил, была абсолютно хамская. Или же мне очень хотелось, чтобы вид у него был наглым, а улыбка — хамской. В конце концов, коньяк мог оказаться сильнее детоксикатора. Как говорит старший инспектор Виттенгер, когда меня провоцируют, я с самозабвением поддаюсь…
Я выхватил у завхоза ключ от каюты и сказал, что дорогу назад он знает. Вошел в каюту, захлопнул дверь, защелкнул замок. Не глядя на уборщика, я поискал глазами, чем бы дополнительно заблокировать дверь. Уборщик не проявлял никакого беспокойства до тех пор, пока я не заблокировал дверь тележкой с уборщицкими принадлежностями. Он схватил за ручку тележки, и тут я не выдержал…
Если кто-то подумает, что справиться с ним было не труднее, чем с фельдшером Ивановым, то этот человек глубоко заблуждается. Синяк на щиколотке и царапина на шее не проходили целую неделю. Заламывая ему руки, я орал, куда он дел украденного робота-уборщика.
«Я частный детектив, меня нанял завхоз для поиска похитителей роботов-уборщиков! Вы получили работу за того робота, следовательно, за похищением стоит профсоюз уборщиков! Отвечай, скотина, куда ты дел невинного робота, или останешься без рабочей руки!» — кричал я, не давая ему вставить и слова. Какую еще чушь я нес, я уже не помню. Хмырь здорово психанул. Но он решил, что психанул именно я, поэтому орал в ответ: «Псих! Ненормальный! Ты заплатишь! Ты ответишь!» и т.д. и т.п.
Наконец мы оба устали орать и одновременно замолчали. Я приковал его наручниками к тому поручню, который он так и не дотер. Провел пальцем по трубчатой раме и сказал:
— Грязь. Роботы убираются лучше.
— Псих ненормальный, — тяжело дыша, прохрипел он.
В карманах поверженного уборщика я обнаружил комлог, запасное средство связи и удостоверение полковника Галактической Полиции без указания отдела или департамента или какого-либо другого подразделения ГП.
— Так ты, оказывается, важная шишка! — изумился я. — Полковник ГП Роман Зейдлиц. Впрочем, мои вам поздравления, отличная подделка!
— Это не подделка, — прохрипел он.
— И с каких это пор Галактическая Полиция промышляет воровством роботов?
На самом деле на душе у меня кошки скребли — сломанная рука и испорченный пробор на голове полковника ГП может стоить лицензии.
— Бобер был прав, ты придурок, так и передай Шефу, — продолжал хрипеть он.
Я осмотрел его руку, пощупал кости. Он взвыл от боли.
— Не вой, кости целы…
Не знаю, кто из нас обрадовался этому больше.
— Куда жучки понатыкал? — спросил я.
— Ты считаешь, что жучками у нас занимаются полковники?
— Извини, ошибся. Полковники убирают каюты, жучки ставят генералы. Кто твой генерал?
— Болтай-болтай, через час тебя отсюда вышвырнут. И от меня зависит, куда тебя вышвырнут — на Фаон или в открытый космос.
— Если в космос, то я возьму тебя с собой. Одному в космосе скучно. Кстати, вышвырнуть меня можно только через три дня. «Закон об убежище». Знаешь?