— Все поменьше везти, — улыбнулась Таня. — А то перегрузила я себя гостинцами. И подругам надо, и к свадебному столу…
— Ой, это ж изумительно! Как я завидую вам, Таня! — с глубокой, какой-то тоскливой искренностью сказала Катя. — Приедете и обрадуете родных… Вас ждут. А я вот живу неделю в Москве и ничего не купила. И не знаю, что покупать. Да и кому?
— У вас нет родственников?
— Есть родители, мама — врач, папа — полковник. Им ничего не нужно. Самые дорогие для них подарки — это мои письма, особенно если они длинные-предлинные…
— А я у мамы шестая… Мама любит апельсины. Корочки высушивает, а зимой делает из них варенье, — сказала Таня и вспомнила, увидела мать с шуршащим узелком усохших апельсиновых корочек, душисто пахнущих далеким заморским летом, увидела и лица подруг, которые встретят ее в селе и с радостью разберут обновки. А Кате не нужны никакие покупки, никого она ими не удивит, не порадует. Тане стало покойно за себя и за свои покупки.
— Таня, а ваша работа нравится вам? — спросила Катя. — Как это… «Выходил на поля молодой агроном»…
— Нравится. Только у меня не хлеб, а овощи. Лук, свекла, капуста. А недавно сад заложили. Удалось вырвать участок. Гектаров десять, но все же…
— Почему «вырвать»?
— Нынче каждый клочок земли — под хлеб. А я тут с яблонями да вишней… Баловство, дескать. Сады в Покровке никогда не водились. Это точно! Захочешь свежих яблочек, гони машину в город. Ну, поприжала председателя. А там о саженцах, о поливе пришлось хлопотать. Сутками в саду пропадала. Муж меня дома и не видел. Но посмотрели бы сейчас на яблоньки и вишни! Прелесть. Ровненькие, известкой подведены. Словно ряды первоклашек в белых гольфиках.
— А что же муж? Оценил вашу самоотверженность?
— Мне не нужна его оценка. Я для людей старалась. — Таня задумчиво отвела глаза к окну и стала смотреть на волю.
Там, в предзакатном низком небе, копилась гроза. Духота ощущалась даже по вяло-теплому ветерку, влетающему в окно.
— Он что ж, неласков с вами? — помолчав, спросила Катя, заметив, как похмурело лицо Тани.
— Да нет… нормальный он, положительный: не пьет, не курит. Но… Вот знаете, бывает такой томный летний день, без дождя, ветра и солнца. Вроде и тепло, и светло… а душа как бы пробкой заткнута. А я так не люблю, понимаете? — Таня смутилась, смолкла. Взглянула в ждущие глаза Кати, пояснила: — Ну, дружили в школе, чуточку нравился. Большой, сильный, через ручьи меня таскал по веснам. Он маме моей очень приглянулся. Есть у нее слабость: ей что дом, что корова — с виду чтоб солидные, красивые были. Пусть эта корова молока мало дает, лишь бы стать имела, грацию. Так и людей оценивает… Говорит: здоровый, крепкий, ладный у тебя жених, дочка, а значит, в работе надежный. «Уж не пахать ли мы собираемся на нем, мама?» — говорю ей.
Таня и Катя рассмеялись.
— Шутки шутками, а время шло, — продолжала Таня. — Уехал он на армейскую службу. Письмами меня засыпал. Ласково писал. Дождалась его. Многие подружки не дождались, а я смогла… И в награду себе замуж за него вышла. Себя уважила… Вот. А теперь кого винить?.. Однако уйду я от него. Доколь притворяться? Без любви — как?
— Но у вас дочка, — с мягким укором сказала Катя.
Таня грустно промолчала и отвернулась к окну. Гул движения электрички все чаще стали перехлестывать мощные взревы низко проносящихся в грозовом небе серебристых лайнеров. Электричка меж тем неслась под самое брюхо гигантской тучи, испускавшей на землю зловещие сумерки. Пассажиры, озабоченно-тихие, молчаливые, обреченно посматривали в небо.
— А что за свадьба у вас в деревне? — простодушно спросила Катя.
— Братишка Гена женится, — сразу оживилась Таня. — Из армии пришел, отслужил. Отец ему: «К чему спешка? Ты осмотрись, примерься, девок-то вон сколько — на выбор». Братик же свое гнет: любовь у нас давняя, ждать нам нечего и некого. Она красивая… Папа ему: «Ты жену не глазами, а ушами выбирай — кто она, чья, откуда? На красивую глядеть хорошо, а с умной жить хорошо, Вот наша Танюха (это я значит) выбрала себе друга жизни: и глазаст, и ротаст, а пути в нем нет… Не промахнись, сынок. Каждая ваша промашка нам по сердцу рикошетом…»
— Ну и как? Отложил Гена свадьбу?
— Куда! Говорю же, в субботу свершится! Генка весь в меня: загорится — не потушишь, — озорно прищурив глаза, негромко сказала Таня. — Невеста из соседнего села. Папа раздобыл где-то четыре тарантаса, в каждый запряжет тройку коней, в дуги и гривы ленты вплетет. По-нашенски, говорит, по-русски, ух, как гульнем свадебку. Из транспорта будут, конечно, и мотоциклы, и «Жигули» — друзья Геннадия такой эскорт готовят!