Венка чихнул так звонко, что даже зазвенели стекла.
— Это от пыли, — объяснил он.
Володя тоже чихнул и подтвердил:
— Правильно, пыль.
Они огляделись. Вещей здесь было немного, но зато какие это были вещи!..
— Смотри, Вовка: верстак.
— Это столярный. А в шкафу, видишь, там дедушкин инструмент.
— А эта лестница вверх, куда?
— А это под самую крышу, там, где кораблик крутится. Чтобы его осматривать и ремонтировать.
Кроме верстака и лестницы здесь еще стоял поломанный стул и в углу — обрубки дерева, наверное, заготовленные дедушкой для работы. Везде слоем лежала пыль, так что ни до чего нельзя было дотронуться, и все время приходилось чихать. Даже лунный свет казался состоящим сплошь из одной какой-то светящейся пыли.
— Это прямо будто космическая пыль, — сказал Володя и чихнул так, что вокруг в лунном свете закрутились пыльные смерчи.
— Ты даже чихаешь пылью, — засмеялся Венка и тоже чихнул. — Пойдем лучше вниз.
— Подожди. Посмотрим, что там на верстаке стоит.
— Картина, наверное. Видишь, рамка.
Володя, оставляя на пыльном полу следы, подошел к верстаку и повернул рамку. Там оказался мамин портрет. Она была изображена в белом халате и в косынке. Это был портрет из маминого рассказа о том, как она служила в госпитале. Рисовал его цветными карандашами раненый лейтенант. Вот он написал «Любимая сестра Валя». И вот подписался «Мих. Снежков. 22. 1. 43».
А мама говорила, что портрет пропал, пока она была на фронте, а он, оказывается, цел-невредим. Вот она, наверное, обрадуется-то!..
— Кто это? — спросил Венка, горячо дыша прямо в ухо. Он всегда, когда ему интересно, так дышит, будто у него повышенная температура.
Но Володя ничего еще не успел ответить, потому что тут раздался страшный треск и звон. И Венка заорал:
— Вовка, начинается! — И загремел по лестнице вниз.
Володя, захватив в одну руку будильник, а в другую портрет, тоже загремел вслед за ним. Внизу, в темноте, захлопали двери, замелькал свет и послышались голоса, потому что все вдруг проснулись и начали спрашивать друг у друга, что случилось… Как будто они сами не знают, что сейчас случится. Или, может быть, они подумали, что ракета сейчас упадет не на Луну, а на двор. Что-то пищала Тая, а дядя выбежал вслед за мальчишками на крыльцо и до тех пор кричал что-то своим оглушительным голосом, пока не вышел Ваоныч и не успокоил его.
В это время Венка уже стоял на крыше и наводил на Луну полевой бинокль, а Володя глядел на часы, чтобы точно определить время, и подпрыгивал от нетерпения.
Оказывается, многие не спали. Люди стояли на дворах и на улице, а некоторые тоже вылезли на свои крыши. Все ждали, смотрели на Луну, и всем казалось, будто она тоже ждет.
На заборе возник Васька в своей драной меховой куртке и без шапки. Он засмеялся:
— Вовка, Венка, через сколько минут загремите с крыши?
В доме через улицу распахнулось окно, там на подоконнике стоял репродуктор, и диктор из Москвы сказал, что ракета через несколько минут прибудет на Луну.
Тая снизу спросила замирающим голосом:
— Володичка, а ракету тебе видно?
Громко заиграли кремлевские куранты. Мальчики на крыше замерли. Мерно бьют часы. Раздались торжественные звуки гимна. Внизу тоже все притихли, и наступила такая тишина, словно все живое на земле и сама земля — все притаилось, чтобы и до ракеты донеслась музыка новорожденного дня.
Мальчики смотрели вверх, передавая бинокль друг другу. Им казалось, что они сами стремительно летят в ночном небе навстречу огромной луне.
Вдруг Васька сорвался с забора и кинулся через двор к навесу:
— Ребята, подождите, и я с вами!
— Давай! Давай!.. — закричали мальчики, и Володя, не отрывая глаз от Луны, протянул ему руку.
В это время диктор воскликнул что-то радостным голосом, но никто ничего не разобрал, да и не надо было, и так все ясно. Мы — на Луне. Мы — прилунились.
Мальчики на крыше закричали «ура!».
Заиграла музыка, а все, кто был далеко от Луны — на земле, и кто был поближе — на крышах, все сразу заговорили веселыми голосами.
Да, несомненно, Луна сделалась своей, чем-то вроде Хабаровска, до которого хотя и очень далеко, но он все равно свой, и если очень ^захотеть, то можно взять да поехать в этот город.
Диктор подтвердил эту мысль, уточнив наш лунный адрес:
— Район Моря Ясности.
Володя вынул карандаш, чтобы сразу все записать, но никак не мог отыскать блокнот. А надо записать все на месте и сразу, а не когда-нибудь потом, и тогда он перевернул портрет и на оборотной стороне записал: «Мы сами видели, как ракета прилунилась в районе Моря Ясности 14.9.59 в 0 часов 01 минуту».
Громко разговаривая, Володя с Венкой пошли домой.
В маминой комнате горел свет. Володя с таким видом, будто это он послал ракету на Луну, сообщил:
— Мама, все точно!..
— Иди-ка сюда, — позвала мама.
Он вбежал, как победитель. Лицо его пылало, глаза все еще полны торжествующего блеска, на носу и на щеке пятна пыли.
— Вот! — воскликнул он, задыхаясь. — Море Ясности! Тут все записано.
Увидев портрет, мама натянула одеяло до самого подбородка и совсем не радостно спросила:
— Зачем ты туда ходил?
— А ты не знала, что он там?
— Ничего я не знала…
— Ты думала, он пропал?
— Ничего я не думала. И ничего этого не надо.
— Да я же портрет нашел! — продолжал Володя, удивляясь, как это она ничего не понимает: такие события, а она все о своем. — Да ты только посмотри. Вот видишь, с одной стороны портрет, с другой Море Ясности!
Ну, наконец-то до нее дошло. Она теплой рукой привлекла к себе сына, достала из-под подушки платок, вытерла его нос и щеки и поцеловала.
— Море Ясности, — вдруг улыбнулась она. — Вот и хорошо! Все у нас идет отлично! Положи пока этот портрет на стул, а завтра мы поищем ему место в наших комнатах. Милый ты мой. Море Ясности.
Она вдруг что-то очень уж обрадовалась, даже слезы закапали, и она начала вытирать их тем же платком. Это только девчонки радуются — плачут и не радуются — тоже плачут. Но ведь мама-то не девчонка, без причины плакать не станет. Ох, что-то тут не все ясно…
Вдруг Володя спросил, глядя на подпись под портретом:
— Он, что же, погиб?
— Не знаю. — Мамин голос дрогнул, она перестала улыбаться и строго проговорила: — Наверное, нет. Ну, хорошо, хорошо. Все вопросы потом. А сейчас спать. Уже третий час ночи.
Володя не торопясь пошел к двери, но по пути остановился. Портрет стоял на стуле. Девчонка, изображенная на нем, почти совсем не походила на маму.
— Ты что задумался? — тихо спросила мама и вздохнула. — Иди спать.
Глядя на портрет, Володя спросил:
— Почему он ушел от нас?
— Он никогда и не жил с нами, — ответила мама.
— А как же?..
— Ну, довольно, довольно! — закричала мама, и в ее голосе послышались слезы. — Довольно вопросов.
Володя ушел. Как и всегда, разговор окончился слезами. Он так и знал.
ТРЕВОЖНЫЙ ДЕНЬ
Так вот, Сенька Любушкин безо всяких хлопот попал на Луну. Ну и досталось же ему за это! Как он ревел, умоляя снять его оттуда.
Нет, про это надо по порядку. Вот, значит, в понедельник Володя принес в класс свою великолепную картину. Ее повесили около доски, и Мария Николаевна рассказала все, что обещала, о Луне и ракете. А потом она начала спрашивать, кто в эту ночь не спал и что видел. Оказалось, что почти все проспали, кроме Володи с Венкой. Да еще Васька проснулся от шума. Да Таю разбудили. Вот и все.
Когда все наговорились, налюбовались на Володину работу, Мария Николаевна сказала, что пускай картина так и останется висеть в классе и что на ней будут отмечать успехи каждого ученика. Всем это очень понравилось, хотя никто не знал, как это получится.