Началась непрерывная ожесточенная сорокавосьмичасовая бомбардировка Свеаборга, о которой впоследствии английский историк Коломб напишет в своей книге «Морская война»:
«Бомбардирование Свеаборга надо считать самым большим бомбардированием из всех, когда-либо предпринятых с моря».
От строя вражеской эскадры отделились два винтовых корабля и направились к острову Сандгам, за ними двигался фрегат. Заметив этот маневр, командир отряда, а вслед за ним и Давыдов поспешили к своим канонеркам. По пути Давыдов думал: как-то встретят финские ополченцы, стоящие сейчас на батареях острова.
А над Свеаборгом уже поднимались столбы пожаров — горели жилые дома.
Три корабля, следуя в кильватер, приблизились к острову и, не сбавляя хода, открыли огонь по батареям. Давыдов уже метался на носу канонерки, пытаясь разглядеть, как стреляют его финны. Батареи острова отвечали дружными залпами, и снаряды ложились или за кормой, или далеко впереди.
«Флот становится паровым, подвижным, а орудия все еще стреляют по методу Андрея Чохова и пушкарей XVI века. Неужели ничего нельзя придумать? Не может быть. Само время обязывает найти новый способ стрельбы. Кто же это сделает первым?» — думал Алексей. Внезапно он заметил, что корабли движутся на минное поле. Это видит сейчас и штабс-капитан Сергеев со своей минной станции… Но корабли, положив руль право на борт, стали обходить минное поле, удаляясь от острова. Может быть, в глубине спокойной, прозрачной, голубоватой воды, пронизанной чуть ли не до грунта яркими лучами солнца, впередсмотрящие различили затаившуюся опасность… Может быть, дело и в том, что большинство мин ставились днем и это нетрудно было заметить какому-либо лазутчику союзников, которые наверняка были на побережье и на острове.
Не пошел же флот союзников западным проходом, где мог обстрелять всеми огневыми силами кварталы Гельсингфорса, а об этом трубила зарубежная печать. Но там было сильное минное поле.
— И все-таки вы задачу выполнили! — сказал Алексей. — Противник скован в маневре, боится высаживать десанты и вообще приближаться к берегу!
Обойдя минное поле, описав широкую дугу, три корабля направились к проливу, в котором стояли канонерские лодки. Теперь все внимание Алексея было сосредоточено на комендорах. Они застыли, как изваяния, у орудий, пристально следя за приближающимся врагом. Отражаясь в спокойной воде, корабли казались вдвое больше и грознее. Вот сверкнули огнем их носовые орудия, и снова для экипажей канонерок, как в деле под Або, началось испытание огнем.
Шипели ядра, на палубы обрушивались столбы воды. Корабли приближались, их пушки стреляли, а на канонерках царило молчание: их пушки были менее дальнобойными.
Особенно нервничали гребцы. Они были вооружены кто старым кремневым ружьем, кто отпорным крюком, багром, кто топором на случай абордажной схватки, да и то через одного. Комендоры держались спокойнее — они были заняты наводкой и подготовкой орудий.
Еще весной Давыдов рассчитал и переделал лафеты кормовых орудий, чтоб они могли стрелять вперед навесным огнем через головы своих экипажей. Правда, при уменьшенных зарядах, так как иначе для стрельбы одновременно из носовых и кормовых орудий канонерки должны были вставать к противнику боком, подставляя под вражеские бомбы весь борт.
И опять пришлось яростно спорить с начальством. Начальство было отчасти право: навесная стрельба уменьшенными зарядами менее точна и представляет опасность для своих экипажей. Капитан 1-го ранга Акулов язвительно заметил:
— Это все-таки корабли, а не гусарские лошадки.
— Это не корабли, это каторги! — вырвалось у Давыдова.
После этого ему удалось спокойно посидеть над расчетами и чертежами: он получил за пререкание трое суток домашнего ареста, но его предложения все же приняли.
Алексей бросал частые взгляды на крохотный скалистый островок, на вершине которого им был устроен дальномерный пост; там был самодельный прибор из подзорной трубы и артиллерийского квадранта, соединенных вместе. Давыдов нашел двух грамотных матросов, которым удалось втолковать немудрые начала прямолинейной тригонометрии — графическое решение прямоугольных треугольников, одним из катетов которого была высота скалы над урезом воды.
— Дистанция? Как там дистанция? — доносились крики с других канонерок.
Давыдов смотрел на вершину острова. Вот на короткой мачте поднялся красный флаг, и Алексей, надрывая горло, крикнул:
— То-овсь! Цельсь!
Флажок исчез.