Вахтенный инженер-механик, следящий за системой, управляющей плавучестью, — на товсь. Он сейчас, кажется, потерял слух: спроси что-нибудь — не ответит, глазами впился в приборы…
Американский подводник Калверт описывал такой случай. Лодка вышла в полынью, и команде захотелось запечатлеть на кинопленку всплытие. Оставили на «берегу» операторов и снова ушли под воду. Расчетное время кончилось, а лодка не показывалась. Одним было уже не до съемок, и другим, конечно, не до того, чтобы позировать перед объективом. Течение отнесло лодку от полыньи…
Мы в тот раз решили не позировать. «Окошко» и в самом деле оказалось подходящим. Отдраили рубочный люк — в отсеки рванулся бодрящий арктический воздух.
Уже рукой подать до причала. Наступает такое чувство, когда до боли хочется стать на твердую землю. Моряку земля нужна, как Антею. И я не верю тем, кто говорит, что без моря жить не может. Эта красивость сомнительна. Больше поверю тем, кто клянет море, ругает его на чем свет стоит, а поживет на берегу, и его тянет на пирс. Что это? Пусть разбираются психологи…
3. ФЛОТ ВЕДЕТ БОЙ
Н. Басистый,
адмирал, бывший командующий Черноморским флотом
«НЕБЫВАЕМОЕ БЫВАЕТ!..»
Я вспомнил эти слова Петра I, когда получил задание, аналогичного которому, сколько ни рылся в памяти, в морской истории отыскать не мог.
— Вы назначены командиром высадки десанта, — объявил мне начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал Иван Дмитриевич Елисеев, когда я явился по его вызову из Туапсе в Новороссийск. — Высаживать будете армию. — Начальник штаба подчеркнул: — Целую армию. И прямо на причалы Феодосийского порта. Дело должна решить внезапность…
Шел седьмой месяц Великой Отечественной войны, мы занимались обороной, перевозками, эвакуацией, и вдруг — такой смелый, показавшийся вначале почти неосуществимым шаг. Ведь у немцев могучая оборона, а большие корабли, лишенные в гавани маневра, — слишком заманчивая и легко доступная цель…
— Сколько дается времени на подготовку? — спросил я.
— Пять-шесть дней.
Они быстро пролетели, эти дни. Слишком быстро… И вот около трех часов ночи слева по носу начал смутно вырисовываться мыс Киик-Атлама, а справа, в районе Феодосийского порта, периодически взлетали белые ракеты. Это нас не удивило: немцы на всякий случай всегда страховались.
С поворотом крейсеров и эсминцев на боевой курс катера-охотники вначале застопорили машины, затем малым ходом пошли вперед, к молу.
В 03.50 29 декабря залпы крейсеров и эсминцев по порту нарушили сон немецких солдат и офицеров. Через несколько минут корабли перенесли огонь на город, и гитлеровцы очутились перед шквалом орудийного и пулеметного огня катеров-охотников, на полном ходу ворвавшихся в гавань, и перед неотразимой атакой штурмовых групп.
Да, такого еще морская история не знала — штурм современной морской крепости с моря!
В завязавшемся бою первой группы штурмующих был ранен командир Куликов и выведена из строя значительная часть моряков. Обязанности командира взял на себя краснофлотец Ибрагим Шхилатов. Немцы усилили пулеметный огонь, моряки снова поднялись в атаку, и в этой Схватке геройски погибли еще десять из них: Цапский, Замураев, парторг Магометов, Цапуринда и другие.
Оставшаяся в живых горстка храбрецов продолжала геройски сражаться, и на помощь им уже спешили с других подошедших кораблей товарищи.
С началом высадки противник открыл огонь по порту из всех имеющихся у него огневых средств: артиллерии, минометов, пулеметов. Орудия били по кораблям прямой наводкой.
Крейсер «Красный Кавказ» очутился в тяжелом положении: на нем сосредоточилась основная сила огня. Несмотря на повреждения и пожары, выход из строя многих краснофлотцев и офицеров, аварийные партии действовали самоотверженно. Они быстро устраняли повреждения, тушили пожары, распространение которых могло привести к самым тяжелым последствиям.
Я не знаю, кого выделить из «краснокавказцев». Все они совершали тогда подвиг в самом высоком значении этого слова.
Когда во вторую башню крейсера «Красный Кавказ» попал снаряд, который пробил броню и разорвался в боевом отделении башни, загорелся пороховой заряд. Огонь мог проникнуть через трубу элеватора в пороховой погреб. Взрывом снаряда были убиты и ранены прислуга боевого отделения. Оставшийся в строю комендор Покутный вытащил горящий заряд из элеватора и пытался отнести его в сторону. У него обгорели лицо и руки. Он потерял сознание. Но в башню с верхней палубы через лаз проникли комендор Пушкарев и старший электрик Пилипко. Они быстро отдраили броневую дверь и выбросили горящий заряд из башни на верхнюю палубу, а находившиеся здесь краснофлотцы спихнули его за борт.