…Однажды на рассвете пароход «Тбилиси» капитана Дмитрия Сороки покинул Нью-Йоркскую гавань и после двух недель пути задержался у берегов Исландии, чтобы подождать остальные суда каравана.
Исландские мастера стали вооружать советский пароход. Лагом борт о борт к нему пришвартовалась плавучая оружейная мастерская «Глазго», и люди ее стали устанавливать на борту «Тбилиси» орудия, крупнокалиберные пулеметы и скорострельные «льюисы» для отражения атак низколетящих самолетов. А на долю военной команды выпала задача — не только принять и освоить вооружение, но и обучить пользоваться им тех торговых моряков, которые отныне по боевой тревоге должны были подбегать к орудиям и пулеметам.
В дни, когда «Тбилиси» отстаивался в Рейкьявике, за тысячи миль от Исландии, на юге Советской страны шли жестокие схватки с немцами, которые рвались к Волге, к бакинской нефти. То было очень тревожное, напряженное время для Родины. Эти дни одновременно явились проверкой моральных качеств горсточки советских людей, среди которых была и маленькая военная команда, несущая свою службу на борту «Тбилиси».
Все понимали: рейс к берегам Советского Союза будет очень тяжелым, а быть может — трагическим.
Многие слышали, с каким трудом прорывались в Россию предыдущие караваны. Люди знали, что Гитлер послал на Север лучших своих асов, чтобы те топили корабли, везущие вооружение Советскому Союзу, чтобы бомбили их, вылетая с берегов Норвегии.
Было известно, что караван пойдет вблизи чужих берегов, где прячутся в норвежских фьордах немецкие подводные лодки. Каждый моряк знал, что в шхерах Норвегии скрывается немецкая эскадра во главе с самым крупным фашистским линкором «Тирпиц» и неуловимым доселе рейдером «Шарнгорст». Все эти хищники разных пород и мастей по первому сигналу могли выйти на большую морскую дорогу и уничтожить караван.
Казалось бы, сознавая все эти возможные опасности, человек потрусливее, у кого нередко в серьезные минуты жизни по-заячьи ёкает сердце, не очень бы торопился с возвращением на Родину. Он был бы не прочь отстояться здесь, в спокойном северном фьорде, подождать более темных ночей, более сильных штормов, туманов, снежных «зарядов», когда не могут летать «юнкерсы», «хейнкели» и «фокке-вульфы»… Однако ни разу за все время рейса люди не чувствовали такой тоски по Родине, такого стремления вернуться на ее землю, как сейчас.
Моряки прекрасно понимали, каким опасным грузом набиты трюмы их парохода. Они пробегали с носа на корму мимо танков, мимо ящиков с истребителями, знали, что на дне корабля лежит взрывчатка, но каждый член команды сознавал, что весь этот груз именно сейчас нужнее всего сражающейся Родине. Люди моря понимали, что груз надо доставить немедленно, и всем сердцем рвались домой, в опасный, но почетный обратный рейс.
Ночью по приказу капитана Сороки загремела якорная цепь. Застучали лебедки и на соседних судах, стоящих у южных берегов Исландии.
Военные моряки сразу встали на боевые посты.
Первые несколько дней пути прошли относительно спокойно.
Серые военные корабли охранения шли вперемежку с транспортами; разрезали крутую океанскую волну легкие спасательные суда; каждая новая миля холодного Северного моря приближала их к опасной зоне. Самой тревожной из них была узкость между берегами Норвегии и островом Медвежий.
Неожиданно около полудня со стороны норвежского берега показалась над краем неба стайка черных, чуть заметных самолетов.
На всех судах конвоя прозвучала команда:
— Справа по курсу судна вражеские торпедоносцы!
Прижимаясь плоскостями почти к гребням волн, черные хищники думали захватить караван врасплох, поразить его внезапностью нападения.
На этот раз сорвалось!
Только они стали заворачивать, чтобы выбрать цель для выпуска торпед, сплошная стена огня, открытого всеми орудиями и пулеметами правой колонны каравана, выросла на их пути.
Первый же торпедоносец разлетелся в клочья метрах в десяти от парохода «Тбилиси», на котором находилась военная команда Марочкина.
Языки пламени, дым и летящие в воду обломки самолета — вот все, что успели заметить моряки.
Но следующая тройка черных воронов понеслась прямо на «Тбилиси».
Когда торпедоносцы приблизились, огонь из крупнокалиберного пулемета открыл политрук Малолетков. Самолеты отвернули, а один захотел обогнуть пароход слева. Теперь Малолетков не мог стрелять — мешала мачта. Торпедоносец приняли от Малолеткова на свой огонь сержант Балихин и командир носового орудия старший лейтенант Кречетов. Сержант Балихин пустил очередь из пулемета прямо в правый мотор торпедоносца. Оттуда вырвалась огненная струя горючего. Самолет, не целясь, сбросил в море торпеду и, круто поворачивая в сторону, показал пятнистый живот.