Среди тех, кто встречал во Владивостоке судно Дыдымова, названное в честь зачинателя морских исследований этого края «Геннадий Невельской», был шкипер Гек.
Именно его в первую очередь и разыскал на пристани взволнованный торжественной встречей Дыдымов.
Гек внимательно осмотрел судно. Китобоец имел водоизмещение 170 тонн, паровую машину в 30 лошадиных сил и был вооружен усовершенствованной пушкой, стрелявшей гарпуном с разрывной гранатой. У короткого ствола с очень толстой казенной частью была длинная ручка, с помощью которой пушка поворачивалась на высоком толстом лафете, напоминавшем тумбу. Пушка эта была установлена в носовой части судна. Кроме машины, «Геннадий Невельской» имел полное парусное вооружение и мог делать под парусами до семи миль в час.
Одобрение Гека многое значило для Дыдымова. До нас дошли слова, с которыми Дыдымов обратился к Геку:
«Это вы заронили в мою душу веру в необходимость использовать богатства дальневосточного края по-хозяйски, изгоняя из этих вод хищников и защищая честь русского флага…»
Генерал-губернатор Корф на обеде, устроенном им в честь прибытия нового судна, не только произнес весьма прочувственную речь, но и торжественно заявил, что дарит Дыдымову конфискованную за хищнический промысел американскую шхуну «Аурану», чтобы укрепить этим дело, начатое Дыдымовым.
Тут же Дыдымов предложил Фридольфу Геку принять на себя командование шхуной «Аурана», которую и было решено отныне именовать «Надеждой».
Пока «Надежду» ремонтировали, Гек отправился вместе с Дыдымовым на «Невельском» в качестве инструктора-гарпунера. Удача сопутствовала им — в первый же день на выходе из бухты Врангеля они убили первого кита, хотя он и протаскал их перед тем два часа по заливу Петра Великого. Позднее Дыдымов плавал у южных берегов Приморья, а «Надежда» совершила три рейса в Нагасаки, перевозя туда китовое сало для продажи.
Казалось, все обещало успех, но слишком суровыми были подчас условия промысла, а это требовало от мореходов не только смелости, умения, но и огромной выдержки и предусмотрительности. Этими свойствами отличался Гек, но как раз их-то и не хватало Дыдымову.
В середине декабря, когда киты ушли на юг, Дыдымов отправился на промысел в залив Браутона. Охотясь, «Геннадий Невельской» и шхуна «Надежда» базировались в корейской бухте Чагу-Чьем-Дагу. Надо заметить, что у Гека сложились весьма дружеские отношения с корейскими рыбаками и он никогда не пренебрегал их опытом и советами.
Однажды в штормовую погоду Гек решил отстояться в этой бухте, а нетерпеливый Дыдымов, рассчитывая на паровую машину «Невельского», не внял уговорам Фридольфа и покинул стоянку, отправившись промышлять китов вдоль корейского берега. Капитаны условились: после приема судового снабжения в бухте «Гайдамак», где Дыдымов на бывшем участке Гека построил завод для вытапливания китового жира и склады, «Геннадий Невельской» вернется в бухту Чагу-Чьем-Дагу, а затем оба судна пойдут в Японию на ремонт.
Но напрасно Гек ожидал Дыдымова в Нагасаки, как это было условлено заранее. Обеспокоенный не на шутку, Гек оповестил об исчезновении «Невельского» все консульства, ближайшие порты… Гек горевал и продолжал опрашивать всех моряков, плававших в этих водах, не встречали ли они ненароком «Невельского». Но все было напрасным. Лишь год спустя в газетах промелькнуло сообщение о том, будто видели судно Дыдымова затертым во льдах где-то вблизи от берегов Кореи.
Гек предполагал: у парохода было всего восемь тонн угля и Дыдымов, израсходовав в пурге все топливо, при встречном ветре не мог уже добраться до залива Петра Великого, а потом зажатое льдами низкобортное судно обледенело и утонуло.
Так русский китобойный промысел на Дальнем Востоке прекратился на долгие годы. Ему суждено было возродиться лишь много лет спустя, после установления Советской власти на Дальнем Востоке.
После всего пережитого Гек стал командовать парусно-паровой шхуной «Сторож», принадлежавшей министерству государственных имуществ. Он должен был охранять стада котиков и лежбища морского зверя в Беринговом и Охотском морях.
Шесть месяцев в году Гек плавал в северных водах, преследуя американских, норвежских и японских хищников.
Служба эта была тяжелой; чтобы ее успешно осуществлять, необходима была бы в ту пору целая сторожевая флотилия.
И все же в тот год русскими сторожевыми судами в территориальных водах были задержаны 34 иностранные шхуны, которые добыли и скупили у аборигенов 25 тысяч котиковых шкурок.
Но береговая охрана котиковых лежбищ была малочисленной и плохо вооруженной и, кроме того, русская администрация крайне плохо снабжала местное население, отчего алеуты охотно сбывали шкурки пришельцам в обмен на продовольствие.