Опять и опять можем предаваться своим мечтам, думаем о нашей далекой Родине, близких людях, родном флоте. Вспоминаю я и свою родную Грузию, солнечные берега Черного моря!
10 августа. Суденышко наше, вернее, оставшийся его корпус долгое время не давал большой течи — добросовестный ремонт себя оправдал, и «Тюлень» мужественно держался на волне. Если и поступало немного воды, то ее за несколько минут работы ручной помпы наши вахтенные откачивали. Но когда пошел уже конец третьего месяца дрейфа, расшатанные крепления и обшивки потекли солеными слезами. Воды становилось с каждым днем все больше, ее часами выкачивали ручной помпой в шесть рук. Щели, конечно, зашпаклевывались, но качка и тропическое солнце делали свое. Вода продолжала прибывать в трюм, кубрик, машинное отделение. Все предвещало близкий конец. Теперь не то что шторм, но, возможно, сильный шквал и даже свежий ветер могут принести катастрофу.
13 августа. Утром, когда я проснулся и вступил на вахту, сменяя Чигаева, он меня очень удивил сообщением, что «Тюлень» опять изменил свой курс и сейчас идет на юго-запад…
Мы верим в возможность спасения! Ведь дошли мы почти до экватора и все пока живы и здоровы!
25 августа. Мы уже в Южном полушарии и продолжаем перемещаться на юго-запад, к островам Полинезии, которых, как помнится, здесь много. Надежду увидеть наконец землю поддерживают появившиеся большими стаями птицы. Сегодня днем и особенно под вечер их было необыкновенно много. Покружившись над нами, стаи одна за другой улетели прямо по нашему курсу — на юго-запад.
8 сентября. Сегодня ночью у нас произошли события, заставившие всех нас порядком поволноваться. Дело было в следующем. На вахте стоял Семенов. Около двух часов ночи мы услышали его крик:
— Вставайте, вставайте! Вправо по носу огни встречного судна!
Мы с Чигаевым быстро выскочили на палубу и в кромешной темноте увидели огни идущего с запада корабля. Хорошо были видны оба его отличительных огня — красный и зеленый, а выше ходовые — два белых.
Мы тотчас же подняли два наших красных фонаря на мачте, затем я зажег фитилек и у белого ручного фонаря с открывающейся и закрывающейся дверцей. Этим фонариком можно передавать по азбуке Морзе световые сигналы — точки и тире.
Чигаев стал к рулю, а Семенов спустился в машинное отделение и начал запускать мотор. Мотор зачихал, сделал несколько сильных выхлопов и наконец заработал. Я спустил парус и начал сигнализировать своим фонариком, передавая сигналы бедствия…
Мы развернулись направо, чтобы идти на пересечку курса встречного судна. Но оно двигалось очень быстро, скоро прошло наш траверз и стало все больше и больше уходить на восток…
На наши сигналы никакого ответа не последовало, видимо, их не видели. Наши надежды на спасение опять не сбылись…
20 сентября 1919 года. Знаменательный для нас день! Мы спасены! Кончился наш дрейф на обломках тонущего «Тюленя»! Рано утром, когда мы были на палубе, то увидели у себя за кормой приближающееся судно, точно держащее курс на нас. Вскоре пароход подошел к нам и, увидев флаги бедствия, поднятые на нашей мачте, остановился и спустил на воду шлюпку, направившуюся к нам.
Молодой штурманский офицер, пришедший на шлюпке, заговорив с нами по-английски, выслушал наши рассказы о длительном дрейфе после тяжелой аварии у берегов Камчатки, посмотрел наш вахтенный журнал, журнал астрономических обсерваций и только все восклицал: «Это невероятное происшествие! Это изумительный подвиг!»
Затем он осмотрел внутренние помещения и, увидев всюду обилие воды, все время поступающей из-за борта через многочисленные щели в обшивке судна, предложил нам немедленно погрузиться с нужными вещами в его шлюпку.
Сборы наши были недолгими: забрав штурманское и другое небольшое имущество, мы покинули «Тюлень» и ступили на борт спасшего нас аргентинского парохода «Патрия», следовавшего в Сингапур.
По нашей просьбе нам дали чистую мореходную карту Тихого океана, на которую мы нанесли основные точки наших астрономических определений. В результате получили уже более точное графическое изображение пути шхуны во время нашего дрейфа, продолжавшегося 114 суток. За это время нас отнесло от берегов Камчатки более чем на четыре тысячи миль (около восьми тысяч километров). Это было зафиксировано актом, заверенным капитаном и штурманом этого парохода».
Долго с палубы парохода трое спасенных юношей смотрели в бинокль, прощаясь с качающимися на океанской зыби, исчезающими за кормой остатками верного «Тюленя», Им, казалось, хотелось верить, что корабль, как и полагается тюленю, все же не утонет, доплывет до Антарктики и ляжет там на кромке южнополярных льдов среди своих ластоногих сородичей.