— Где ваш второй матрос? — раздражаясь, переспросил капитан.
— Шестов на крыле мостика должен быть.
Капитан шагнул к двери, открыл ее, крикнул:
— Вахтенный! Шестов!
Ему никто не ответил. Тимофей смотрел на капитана, отказываясь поверить мелькнувшей страшной мысли о том, что матроса могло смыть волной за борт…
Капитан молча шагнул к телефону:
— Илья Иванович, прикажите боцману вызвать подвахту. Вас прошу с аптечкой срочно на мостик. Вы никуда не посылали Шестова? — вновь обратился к Тимофею капитан.
Тимофей отрицательно покачал головой.
— Никуда. Он стоял на крыле.
— Заметили время поворота?
— Нет, не заметил.
Капитан досадливо поморщился.
— Надо все успевать на вахте. В том числе и кровь с лица стирать.
В рубку шагнул старпом, и следом за ним появился боцман с двумя матросами. Раненого рулевого уложили на диван в штурманской рубке, и старпом принялся накладывать ему шину на сломанную руку.
А капитан приказал Тимофею вместе с боцманом обойти все судно, отыскать пропавшего матроса Шестова.
На новом курсе бортовая качка уменьшилась, зато опять стало валять с носа на корму. Машина работала малым ходом, и судно плавно взбиралось на гребень волны и так же плавно скатывалось вниз, к подножию очередного вала.
В кубриках Шестова не оказалось. Не нашли его и на палубе. И никто на судне не видел Шестова с тех пор, как тот заступил на вахту.
— Неужели снесло? — испуганно произнес Тимофей.
Боцман неопределенно пожал плечами:
— Все может быть, с морем шутки плохие…
Капитан хмуро выслушал доклад Тимофея и, подумав, сказал:
— Играйте тревогу «Человек за бортом». Где место Шестова по тревоге?
— На шлюпке номер два правого борта, — ответил боцман.
— Проверим. Кстати, предупредите еще раз всех людей: шторм будет нарастать, качка может увеличиться. Поэтому каждому надо соблюдать максимум осторожности.
Завыли резкие сигналы ревуна, объявляя тревогу…
Матрос Шестов на своем месте не появился…
Когда Тимофей доложил капитану, что матроса Шестова на судне обнаружить не удалось, капитан скомандовал:
— Лево на борт! Включить прожектор, давать ракеты вверх! Пойдем назад, будем искать человека.
Тимофей поднялся на верх мостика, где одиноко стоял большой прожектор. Прячась за его тумбой от ветра, включил свет и повел по поверхности моря. С крыльев мостика полетели вверх белые ракеты. Одна, другая, третья… Ракеты взлетали вверх и пропадали.
Судно медленно описывало циркуляцию, ложась на обратный курс. В свете прожектора Тимофей видел, как над бортом поднялась черная, в белой пене водяная гора и медленно стала уходить под днище парохода. «Таврида» вздрогнула и правым бортом вдруг рванулась по склону волны вверх, к ее вершине, кренясь все больше и все быстрее на левый борт. Тимофей крепко обнял руками тумбу прожектора, прижимаясь к ней всем телом. Ноги его скользнули по палубе мостика и повисли в воздухе. Тимофей глянул вниз и увидел там, под ногами, море… Оно было гладким и холодным, оно неторопливо колыхалось, словно подзывая и приглашая в свои объятия. А судно кренилось все больше, и вода, казалось, все ближе и ближе подбиралась к мостику. Ужас охватил Тимофея, и он закричал, не в силах совладать со страхом:
— А-а-а!..
Наверное, еще через секунду он разжал бы руки, и все — больше не было бы страха и не было бы Тимофея. Но судно взобралось на гребень волны и стало переваливать через ее вершину, кренясь на другой борт. Ветер, вырвавшись из-за волны, ударил прямо в лицо, ледяными ножами пронзил все тело и загудел, неся с собою тучи брызг. Одежда вмиг стала мокрой. Еще раз судно легло тяжко на правый, а потом на левый борт, и качка стала килевой.
Тимофей понял: поворот закончен, легли на обратный курс, и теперь судно пойдет по волнам. Ноги его прочно стояли на палубе, и он начал вращать прожектор, ведя луч вокруг судна.
По-прежнему взлетали вверх ракеты, но за ревом ветра и грохотом волн выстрелов не было слышно.
Сколько прошло времени, он не знал. Ему казалось, прошла целая вечность, когда на мостик поднялся боцман.
— Шестова нашли! — прокричал он.
— Где? — рванулся к нему Тимофей.
— Под кормовой лебедкой. Волной его туда затащило, и он застрял под барабаном.
— Жив?
— Живой. Старпом сказал, отлежится.
— Ну, слава богу! — Тимофей прерывисто вздохнул и вдруг почувствовал, как дрожат его ноги.
Он выключил прожектор и медленно опустился на мокрые доски настила.